Я отлично знала ответ, но по-настоящему осознала правду только в один прекрасный день в конце лета. После того, как Плот уехал уже с таблетками, я снова оборудовала свой чердак. Там я в тот день и сидела, когда вдруг услышала скрип калитки. Во двор вошло семейство упитанных парижан с незагорелыми лицами и громкими голосами. Поскольку ты ушел пасти взрослых нэнни, я спустилась вниз и продала этим покупателям штук пятьдесят сырных головок. Они сказали, что, кроме того, хотят купить у меня молоденькую нэнни.
— Ну конечно, нет проблем, — ответила я с каменным лицом, сообразив, что на полученные деньги смогу приобрести все материалы, которые были мне нужны, чтобы продолжать работу в мастерской. Продажей сыра мы выручали гульденов по восемь в день, этого как раз хватало нам на еду. Ни цента лишнего у нас не оставалось.
Парижское семейство в полном составе последовало за мной в хлев, где я попыталась поймать за заднюю ножку одного из малышей, которым к тому моменту исполнилось от пяти до семи месяцев. Малыш бегал куда быстрее меня, он промчался зигзагами по всему хлеву, перепрыгивая через других детей, и, юркнув между стойками кормушки с сеном, забился в угол. Да и все остальные ребята, которых я попыталась поймать, воспринимали это как забавную игру. Я носилась за ними по всему хлеву, но они благополучно удирали, к тому же мне приходилось соблюдать осторожность: они легко могли выколоть мне глаз, сделав неожиданное движение молоденькими рожками. И только Иолан, которой я всегда уделяла особое внимание, вцепилась зубами мне в штанину, так что я, прежде чем остановиться, протащила ее несколько метров за собой.
Приезжее семейство стояло, опершись на загородку у входа, и наблюдало за моими действиями, как в цирке, громко комментируя происходящее.
— Вон того держи, он самый симпатичный!
Или:
— А ну давай, пастушечка, денег-то хочешь заработать или как?
Но потом им стало надоедать и они чуть не ушли, поэтому я в конце концов схватила Иолан и спросила, возьмут ли они полуторагодовалую девочку.
Я приоткрыла загородку и протолкнула Иолан через щель, после чего ее поймали дожидавшиеся ее дети. Они стали ее гладить, и моя тезка, закрыв глаза, спокойно им это позволяла. Мать семейства отдала мне условленную сумму. Я понесла деньги в дом, по дороге мне привиделось, что один из мужчин принялся точить нож о камень. Чушь, сказала я себе, это тебе мерещится. Но пока я пересчитывала купюры, до меня все же донесся вопль, страшный вопль. Я‑то была уверена, что они увезут Иолан живой! Я с трудом поборола желание броситься на кровать Питера и разреветься. В окно я увидела, что мужчина выпускает кровь из тела Иолан прямо у моих дверей. Я решительным шагом вышла на улицу.
— Не будете ли вы столь любезны делать это подальше отсюда? — сказала я взволнованным голосом и снова как можно скорее спряталась в кухне. Через десять минут я услышала, как захлопываются дверцы машины.
Всякий раз, когда какая-нибудь из девочек тужилась, выдавливая из живота малыша, я лежала под ней, чтобы поймать новорожденного, я помогала ему найти дарующий жизнь источник молока, я напрягала ум, придумывая ему подходящее имя, хоть и знала, что это имя будет служить недолго. Если младенец умирал, он лежал бесформенным комочком у моих ног. К такому комочку я старалась не прикасаться, разве что подпихивала его сапогом на лопату, и все же — скорбела, хоть и знала, во всяком случае, о мальчиках, что даже здоровый младенец через несколько месяцев все равно был бы брошен в кипяток. Если бы он не подох сейчас, его бы все равно скоро разрезали ножом с вилкой на кусочки и измельчили бы между жующими челюстями. Почти все наши дети были предназначены для кастрюли, их изрубят, смелют, переварят в желудочном соке и отправят через анальное отверстие в канализацию. За счет этого я жила, я жила за счет смерти своих детей, я умерщвляла их, чтобы жить самой.
Вечером ты подсчитал, что мы вовсе не так бедны, как я думала. Усталые, мы сидели в кухне, вернее, ты сидел на крайнем из четырех составленных в ряд стульев, а я лежала на остальных трех, положив голову тебе на колени.
— Мы хитрее всех, — заявил ты победоносно. — У нас колоссальные доходы. Ни за аренду, ни по ипотеке мы не платим. На водопровод денег тоже не расходуем, потому что его у нас нет. Воду которую мы берем из колонки, оплачивает он, равно как и электричество. Молоко с сыром тоже бесплатные. И в библиотеку тебе записываться не надо. А знаешь, во что другим обходится собственная мастерская в этакой загородной вилле? Иолан, голубушка, ну о чем еще можно мечтать?