Я покатилась со смеху.
— Ну и что было?
Ты снова сунул в рот мой большой палец и стал сосать его как бешеный, обеими руками обхватив мне ногу. Потом дошел черед и до других пальцев, а потом ты выпрямил спину, положил голову мне на колени и словно голодный младенец начал сосать мне пальцы на руках.
— В первый день после каникул, — говорил ты, причмокивая, — все ребята стояли перед школой, глядели на мои рисунки и хохотали, потому что и сердце, и буквы, как я нарисовал, так и остались. Никто меня ни о чем не спросил, но на последнем уроке учитель прокашлялся и заговорил строгим голосом. Кто это так блистательно разукрасил школу, прошу, дескать, поднять руку. Реакции не последовало, и когда прозвенел звонок с урока, я с облегчением встал с места и, невинно насвистывая, пошел прочь из класса, мимо учителя, стоявшего в дверях. В тот самый миг, когда я подумал, что вот я уже в коридоре, на загривок мне опустилась тяжелая рука.
— И что?
— Восковой мелок соскребли со стены скребком, нагрев горелкой, и всю школу заново покрасили. Мама долго плакала, потому что очень во мне разочаровалась.
Я так и не сумела выудить из тебя истории о твоих детских подружках, поэтому принялась рассказывать о собственных мальчиках. В основном это были ребята старше меня и из других стран, я знакомилась с ними, когда мы с родителями ездили на каникулах за границу. Своим голландским ровесникам я всегда казалась странной, да и они меня не интересовали, я всегда искала экзотики.
Ты не пришел в восторг от услышанного, ты вдруг вскочил и побежал в переднюю, где в шкафу для счетчика у вас хранился пылесос. Как ненормальный ты принялся в бешеном темпе пылесосить комнату. Шуруя алюминиевой трубкой под диваном, ты рассказывал, что как-то раз лежал тут и играл маминым кошельком, а когда она это обнаружила, то как раскричится: «Я, — кричит, — всегда этого боялась».
Пропылесосив все, что надо, мы стали вместе чистить картошку в кухне, оклеенной охристого цвета плиткой, над бесплатной газетой из почтового ящика. Ты орудовал ножиком так ловко, что было ясно, какой у тебя большой опыт, потому что, когда я бросила в алюминиевую кастрюльку с водой две вкривь и вкось обрезанные картошины, оказалось, что все остальные ты уже почистил. Ты с гордостью заявил, что чистишь картошку с шести лет и что это до сих пор твоя домашняя обязанность по приходе из школы, потому что у мамы дел и без того по горло.
Я заметила, что ты взглянул на часы. Потом ты вынул из кармана и протянул мне маленький пакетик. «Сейчас я тебе кое-что покажу, вот, на, — сказал ты, — или ты уже знакома с э-э-э, штучками для безопасного секса? Вот это, например, называется презерватив».
Нет-нет, моим ответом было — «нет», я не решилась бы даже и произнести такое слово, не говоря о том, чтобы знать, как пользоваться самим предметом.
Мы с любопытством принялись ломать зеленый пакетик, словно это был стручок фасоли. Из него выскочил розового цвета тонюсенький кругляшок с толстыми скрученными краями, покрытый малюсенькими капельками влаги. Ты двумя пальцами вытащил его из пакетика и надел как шляпку себе на мизинец, осторожно поворачивая наш трофей в разные стороны, чтобы хорошенько изучить. Мне хотелось развернуть его во всю длину, посмотреть, какого он размера, но ты не позволил, потому что тогда его, дескать, уже нельзя будет использовать. Ты сказал, что я была первой и единственной, с кем эту штучку стоило бы испытать.
— Ну так давай и испытаем, — предложила я, затрепетав, — для меня ты тоже первый и единственный.
— А где? — спросил ты, сглотнув, и выглядел при этом как ребенок, который не может решить, хорошо он поступает или безобразничает.
— У вас есть ванна или душ? — спросила я, смущаясь. Я не решалась признаться, что в этой квартире так тесно и душно, что мне необходимо хотя бы видеть или чувствовать воду как напоминание о нашем озере. Нет, ни нормальной ванны, ни душа нет, дом скоро пойдет на капремонт. Но у вас в умывальной кабине была огромная полураковина-полуванна для стирки. Вроде нашей ямки, сразу подумала я.
Торжественно трубя «ту-ту-ту», подняв вверх мизинец с надетым на него прозрачным предметом, ты в тапочках промаршировал по кухне к двери. Я включилась в игру, уцепилась за тебя сзади и, тоже громко трубя, потопала следом за тобой через коридор и гостиную к передней, куда выходили двери спален, а также умывальной кабины. Шагая в такт нашему свадебному маршу, мы подошли прямо к умывальнику — гранитному столу высотой по пояс, посреди которого в граните было большое круглое углубление. При первом же взгляде на него ты запнулся и перестал трубить: емкость оказалась заполнена мыльной водой, сквозь которую на дне виднелось белье. Еженедельная стирка.