Его медитацию прервал большой черный жестяной поднос, который сунули ему в руки. Старик составил на него обед и Хью Пастон потащил тяжелый груз в гостиную. Не дожидаясь, когда его об этом попросят, он залил воду в большой черный чайник и поставил его на полку у камина, чтобы заварить их извечный чай. Его отполированная до блеска внешняя оболочка раскололась и была содрана с него, словно скорлупа с жареного каштана, и вместе с ней исчезли его напряжение и растерянность. Он понял, что старый продавец со своим чайным подносом и сковородкой, со сломанным диваном и перекошенной кроватью с периной восстановил его душевное равновесие и бережно сопроводил его через кризис. Как он это сделал, он не имел ни малейшего понятия. Он понимал только то, что живая человеческая рука легла на его плечо посреди жестокого, яркого и бездушного Мейфейра, и что прикосновение этой руки каким-то необычайным образом восстановило его доверие к жизни, как если бы он был плачущим в темноте ребенком.
Книготорговец ел быстро и никогда не разговаривал за едой. Обед завершился куском пирога с изюмом вместо пудинга; они заварили чай и, не смотря на желание Пастона поболтать, старый книготорговец сунул ему в руки две грязных книги и заявил:
— Развлеките себя этим. У меня в это время дневной сон.
Следуя своим словам, он откинулся на спинку стула, открыл рот и мгновенно заснул. Хью Пастон, который не умел проваливаться в сон также быстро, стал рассматривать книги, которые были ему даны.
Это были те самые книги, которые книготорговец рекомендовал ему раньше: «Любовница Дьявола» Броуди-Иннеса, который был «присяжным стряпчим», что бы это ни значило, и «Король Зерна и Королева Весны» Наоми Митчисон, описывающая историю древней Спарты. Он смутно припоминал, что Наоми Митчисон была дочерью профессора греческого языка или какой-то другой классической дисциплины, так что она вполне могла располагать достоверной информацией и при условии, что она не слишком грубо оперировала фактами, написать действительно стоящую прочтения книгу. Ему было непонятно, почему именно это старый Джелкс порекомендовал как полезное приложение к роману Гюисманса.
Сперва он открыл книгу Митчисон и прочитал вступительную главу, повествующую о колдовстве скифской ведьмы.
— В этом, — сказал он самому себе, — нет ничего необычного, это банальный гипноз.
Он кое-что узнал о магии туземцев, когда ездил в экспедицию по охоте на дичь, и знал об огромной силе воздействия самовнушения на разум примитивных людей. Единственное отличие книжной истории от реальности заключалось в том, что в книге сила была чем-то, что использовали на расстоянии, без прямого воздействия на жертву, а от этого, как он понимал, как раз и зависел конечный результат. Индуцированное самовнушение — так, он слышал, называл гипноз один известный врач, который на всех званых обедах говорил исключительно о себе и своей работе в качестве рекламы своих услуг.
Он вспомнил о тех случаях, которые видел своими глазами, ведь увидеть — значит, поверить; и он вспомнил также о серии похожих случаев, описанных в ежемесячном журнале «Ворлд Вайд» — издании, претендовавшим на публикацию исключительно правдивых историй и проверявшим каждую из них ради сохранения своей репутации.
Это было странно, очень странно — обнаружить сходство между магией современной Африки и древней Скифии. Он был почти уверен в том, что информация в книге была правдивой; к тому же он своими глазами наблюдал подобные вещи в Африке; и даже если глаза его обманывали его, были еще статьи в журнале «Ворлд Вайд», описывающие похожие события, рассказы о которых приходили со всех концов земного шара. Все и сразу заблуждаться не могли.
Как и все жители Мейфейра, которым часто приходилось поддерживать светские беседы за столом, он был мастером в игнорировании лишней информации и прочитывал в книге только самую суть, как это делают литературные обозреватели. Сейчас, правда, он наткнулся на то, что приковало к себе все его внимание, и читал, не отрываясь, рассказ о ритуалах весенней вспашки. Наоми Митчисон была достаточно благоразумной женщиной; она оставила на откуп воображению даже больше, чем Гюисманс; какая-нибудь старая дева, читающая ее книгу, возможно, не заметила бы в ней совершенно ничего странного. Хью Пастон, однако, нашел в ней то, что обогатило его познания о человеческой природе. Он знал, что по этому поводу говорили Хэвлок Эллис, Крафт-Эбинг и Август Форель, но он никогда раньше не встречал упоминаний чего-либо похожего на описанное в этой книге. Журнал «Ворлд Вайд», публикующий истории о магии туземцев, тоже не писал ни о чем подобном. Они отлично знали свою публику — британскую публику.