Темная, уютная комната исчезла сразу же, как только в его воображении возник образ обнаженной женщины, лежавшей в центре огромного поля и наблюдавшей за тем, как маленькие, весенние, белоснежные облака кружат в небе над ней, и пока она наслаждалась прикосновениями холодного ветра и весеннего солнца к своему обнаженному телу, снежно-белый бык медленно подтягивал примитивный плуг все ближе и ближе к ней.
Он продолжил чтение; но поскольку судьба королевского дома Спарты интересовала его меньше всего на свете, он отложил книгу в сторону и принялся за другую. Это была история совершенно другого калибра, основанная на отчетах о сжигании ведьм, публиковавшихся в городских газетах Шотландии, и так как автор этой книги был «присяжным стряпчим», что звучало весьма впечатляюще, он решил, что и этот рассказ также мог быть основан на реальных событиях.
Старое заклинание «Лошадь, шляпа, по коням и прочь» восхитило его, в нем чувствовался аутентичный ритм. Он смеялся над описанием того, как привлекательная и энергичная Исабель Гауди кладет метлу в кровать к своему глупому и скучному супругу, а сама сбегает на шабаш ведьм, проходящий на старом церковном кладбище, чтобы наслаждаться ласками Дьявола, который, как выяснилось впоследствии, был земным мужчиной и скорее всего очень мужественным мужчиной, если ведьмы поверили ему; и поскольку они рассказывали свои истории под пытками, то было вполне вероятно, что они говорили правду.
Ему было интересно, что заставило благопристойных и рассудительных шотландских жен и горничных надеть каблуки и пойти по такому пути, как этот. Он мог понять желание устроить нечто вроде кутежа до самого утра, но почему же тогда они так обожали Дьявола? Зачем в это нужно было вмешивать религию?
Его рассмешила мысль о том, что какой-то респектабельный бюргер сыграл роль Дьявола, обвешав себя коровьими рогами — два рога были на голове, а один он держал в руках. Какой модный, подумал он, и хорошо организованный ковен мог бы получиться из жителей Мейфейра! От этой мысли он рассмеялся так громко, что разбудил старого Джелкса, который резко, словно птица, вскинул голову, и поинтересовался причиной его веселья.
Пастон рассказал ему.
— Хью, — ответил Джелкс. — Вы так и вовсе предпочитаете сосиски.
И Хью Пастон засмеялся еще громче.
Старик много думал во время своего формального сон-часа. Он вытащил Хью Пастона на берег во время шторма и было бы не правильно теперь стоять и смотреть на то, как глубокие темные воды затягивают его обратно. Но что ему было делать с этим парнем? Оставить его у себя еще на некоторое время было бы ошибкой. Пастон принадлежал к другому миру. Он вполне мог бы наслаждаться таким пикником в течение одной или двух ночей, отдыхая на кровати с периной в заведении, где нет даже ванной комнаты, но долго он так не протянет. Нет, Хью Пастон должен в понедельник вернуться туда, откуда пришел.
Но что будет с ним потом? С этим парнем происходило что-то в корне неправильное. Это началось намного раньше отступничества его жены. Ее измена стала только следствием распада его личности, но не была причиной этого. Интересно, какую внутреннюю драму он пережил? Вероятно, истинный смысл его жизни был скрыт от него сейчас даже больше, чем от старого книготорговца. Бушевавшие внутри него мощные подводные течения делали неспокойной поверхность его водной глади, и хозяин этих течений был последним человеком, который знал о том, что они собой представляют.
Они заварили чай. Хью Пастон попытался сосчитать количество чашек, которые они уже выпили в этот день, но потерпел неудачу. Шторм возобновился и бил в окна, служившие надежной защитой от непогоды; его сигарета, трубка Джелкса и полыхавший в камине огонь объединились друг с другом, чтобы создать здесь атмосферу праздного безделья, в которой душа освобождалась от оков и взлетала в причудливые выси, в то время как тело расслаблялось, будучи лишенным сил двигаться.
Когда огонь стал слишком низким для того, чтобы греться возле него, они принялись за сливовый пирог, который подавался у Джелкса как перекус между приемами пищи, заменяя собой сладости. Поскольку пирог застревал в зубах, разговор был невозможен до тех пор, пока он не будет съеден.
Сейчас, однако, они закончили с трапезой и Джелкс навел порядок. Неаккуратный по своей природе, он никогда не позволял остаткам еды валяться где попало и скидывал их в кучу на кухне, чтобы там они дожидались следующего утра, когда ими займется миссис Халл, которая проводила одну большую уборку каждые двадцать четыре часа — не приходилось сомневаться, что именно эта практика стала причиной покупки мышеловки.