Через некоторое время Хью Пастон закончил свои бесцельные блуждания и решительно направился в сторону своего дома. Расстояние было небольшим и его длинные ноги быстро несли его по пустынным улицам.
Добравшись до места, он открыл двери своим ключом и вошел в темный коридор. В конце коридора была распашная дверь, пройдя сквозь которую он оказался на черновой лестнице. Спустившись на несколько ступеней, он подошел к двери на лестничной площадке, из-под которой была видна полоса света. Он постучал и женский голос с легким шотландским акцентом велел ему войти.
Он вошел в маленькую комнату, полную всевозможных безделушек, и низкая угловатая женщина с седеющими волосами поднялась со своего места в знак приветствия. Она была настоящей леди, но совсем не такой, как те, кого он встречал по другую сторону распашных дверей. Она не поздоровалась с ним, сэкономив на привычном «Добрый вечер, мистер Пастон», но осталась молча стоять, дожидаясь его распоряжений.
— Присядьте, миссис Макинтош, — сказал он и она села, все еще молча и вопросительно глядя на него.
— Миссис Макинтош, — сказал он. — Я собираюсь оставить этот дом.
Она кивнула, не выразив ни малейшего удивления.
«Я убью эту женщину, если она хоть как-то это прокомментирует», думал он, но она ничего не сказала. В свое время она наблюдала проблему своими глазами.
— Я хочу, чтобы вы рассчитались со слугами. Выдайте каждому из них жалование, равное оплате трех месяцев работы. В том, что эта лавочка прикрывается, нет их вины. Все вещи из моей спальни сложите в сундуки — личные вещи, я имею в виду, мне не нужно ничего из той мебели; потом вытащите все бумаги из моего письменного стола и сложите их в коробки, а после выставляйте участок на продажу. Затем отдайте дом в руки агентов и позвольте им распродать с аукциона все, что они только смогут здесь найти.
— А что на счет вещей миссис Пастон?
Судорога пробежала по его лицу.
— Продайте их тоже.
— Но что делать с ее бумагами, мистер Пастон?
Хью долгое время сидел, не произнося ни слова, и устремленный на него взгляд женщины был полон сочувствия. Наконец он ответил:
— Да, с этим нужно будет разобраться, но сейчас я не смогу. Это никак невозможно. Знаете что, сложите их все в коробки и положите туда же, куда все остальные вещи, но только пусть они хранятся отдельно от моих бумаг, ясно вам?
— Да, мистер Пастон, — тихо ответила экономка. — Вы можете положиться на меня.
— Спасибо, да, я знаю, что могу, — сказал он и, резко вскочив на ноги, с силой сжал ее руку и выскочил за дверь еще до того, как она закончила растирать свои онемевшие пальцы.
Он вздохнул с облегчением и ушел, не оглядываясь. Он надеялся, что больше никогда не увидит этот дом снова; да и, если уж на то пошло, весь этот район. Все его молитвы сейчас были о том, чтобы он не встретил никого из своих знакомых, пока ловит такси, но поскольку такси в Мейфейре ходили настолько же часто, насколько редко они ходили в Мэрилебоне, его молитвы были услышаны.
Хотя было уже поздно, когда он вернулся на Биллингс Стрит, он обнаружил в магазине свет, а наполовину застекленная дверь легко ему поддалась. По первому же звонку дверного колокольчика старый книготорговец выскочил из-за саржевой занавески, ибо чем больше он думал о том, как его гость воспринял сказанное, тем более тревожно ему становилось.
Хью Пастон проследовал за ним в комнату позади магазина, бросил свою шляпу на стол и плюхнулся на свое прежнее место на диване. Его поведение успокоило старика, ибо он мог видеть, что Пастон чувствует себя здесь, как дома.
— Итак, — сказал он, — Я расправился с этим дельцем.
— Каким дельцем? — в ужасе воскликнул Джелкс, опасаясь, как бы это ни оказалось убийством.
— Дал распоряжение, чтобы слугам выдали жалование и продали дом. Избавился от всего, кроме своей одежонки. Ах да, и кроме бумаг моей женушки. Ими нужно будет однажды заняться, но только не сейчас. Нет, и не вздумайте просить меня об этом, Т. Джелкс, даже если вам кажется, что повторное проживание всего этого пойдет мне на пользу.