Более-менее чистый голубой переплет вынырнул из хаотичной массы книг, словно щепка из водоворота, и он с надеждой выудил его. Это оказалось потрепанное библиотечное издание популярного романа, давно уже напечатанного в карманном варианте. Он погрузился в чтение при свете фонаря, стоявшего за его спиной. Из названия на обложке он понял, что это может быть чем-то стоящим, и был заинтригован. «Заточенный в опале». Это распаляло воображение.
Вскоре он нашел абзац, из которого родилось название книги. «Это событие дало мне совершенно новое видение мира», прочел он. «Я увидел его как огромный опал, внутри которого стоял я сам. Опал светился матовым блеском, поэтому я смутно осознал существование другого мира за пределами своего собственного». В ритме повествования было определенное очарование, и он продолжал читать, надеясь на большее. Но больше он ничего не нашел. По-видимому дальше история становилась детективным романом с дружелюбным инспектором Ано в главной роли, весело гарцующим по его страницам. Хью начал задаваться вопросом, не закралось ли чего-то лишнего под эту грязную голубую обложку. Такие ошибки иногда встречались в печатных изданиях. Он продолжал скользить глазами по тексту, будучи не в силах уловить суть произведения, ибо мистики в нем было ровно столько же, сколько мяса в яйце.
Потом он открыл книгу с конца, зная, что там обычно находится ключ к разгадке даже самой мистической из всех детективных историй. Хороший детективный роман был как раз тем, чего он хотел в данный момент. Ему нужно было что-то достаточно интригующее, что захватило бы всё его внимание, и достаточно умное, что смогло бы его удержать. Он упрямо нырял в книгу и пробегал глазами по строчкам, проклиная тайну, настолько сильно его захватившую. Вскоре он прочел бы всю книгу целиком, если бы продолжил в том же духе. Снова и снова он приходил в недоумение от мысли, что содержание книги, судя по всему, никак не было связано с ее названием, и почти убедился в справедливости своей гипотезы об ошибке переплетчика, когда вдруг наткнулся на ключ к разгадке и читал, пораженный и полностью поглощенный рассказом, о Черной Мессе, проведенной священником-вероотступником и распутной женщиной. Было в этом нечто такое, что одновременно захватывало внимание и увлекало разум.
Он открыл выцветшую зеленую дверь, услышав звук колокольчика, возвестившего о его визите, и вошел в магазин со своей находкой в руках.
Магазин был погружен во мрак, если не считать света уличного фонаря, пробивавшегося внутрь между рядами книг, выставленных в витрине. Воздух был тяжелым от характерного запаха старых книг, разлитого в нем; но сквозь этот запах слабо пробивался другой; ароматный, терпкий и сладкий. Это не было запахом воскуренных трав; не было запахом церковного ладана; в конце концов, это не было запахом каких-либо благовоний или ароматических свечей. В нем было что-то от всех трех и что-то еще кроме, что-то такое, чего он не мог различить. Запах был очень слабым, таким, как если бы сквозняком от открывшейся двери донесло до него едва различимые волны этого аромата из тех щелей между книгами, где был спрятан предмет, его источавший. Возникнув в темноте магазина также, как он возник в его сознании после прочтения о Черной Мессе с ее зловещими запахами, он поразил его настолько, что вместе с героем А. Е. В. Мэйсона он ощутил, что «скорлупа мира может треснуть и луч света пробьется сквозь нее». На мгновение одержимость последними событиями была сломлена; память о них развеялась, как если бы кто-то стер их влажной губкой с доски и разум его обновился, став восприимчивым и трепещущим в предвкушении того, что вот-вот должен был получить.
Он услышал, как кто-то засуетился во внутреннем помещении и раздался звук чиркнувшей спички. Во-видимому, электрического освещения в магазине не было. Затем на полу возникло смутное теплое сияние, выбивавшееся из-под занавески в дверном проеме между книгами, и в следующий же момент он увидел, как высокий сутулый мужчина в халате или каком-то подобном просторном одеянии отодвигает ее и выходит в главное помещение магазина. Занавеска позади него быстро вернулась на место и всё вновь погрузилось во мрак.
— Прошу прощения, — раздался голос, — Я зажгу свет. Не ожидал, что кто-нибудь зайдет в этот промозглый вечер.
Чиркнула и разгорелась спичка, и на миг ему почудилось, что перед ним возникла лысая голова стервятника с бахромой седеющих рыжеватых волос; огромный орлиный клюв, казалось, плавно переходил в кадык, выступавший на жилистой шее, выглядывавшей из-под низкого и мятого воротника, в то время как все остальное было скрыто под огромным халатом из верблюжьей шерсти.