Наиболее подробно и верно события изложены в третьей; книге «Хроники», ибо автор был их современником (1092 — 1125). Однако в этой части более всего сказался субъективизм хрониста. Ясно выражены его политические позиции и опасение говорить правду о сильных мира сего. Хронист сам признался в этом (К, III, Предисловие).
Как указывалось многими исследователями, для Козьмы характерно высокое сознание ответственности как летописца. Именно это выделяет Козьму среди его современников, отличает от позднейших хронистов[26]. Козьма Пражский ясно формулирует принципы, которым он следовал при написании своего труда. Движимый сознанием долга перед своей родиной и стремясь воссоздать славное-прошлое чешского народа, хронист, приступая к написанию «Хроники»,-выражает надежду, что труд его даст фактический материал для последующих, более искусных историков (К, I, Предисловие). В своей работе автор по возможности отбирает достоверные факты и создает стройную для своего времени-классификацию источников «Хроники», поэтому в «Хронике» выделяется «мифологический период», для которого,как указывает хронист, он не имел достоверных источников. Датировку событий в «Хронике» он начинает лишь с того момента, когда может подтвердить свои сообщения письменным источником. Козьма отличает предание, миф от достоверного исторического факта, он всегда указывает, какие-факты он черпал из устных преданий, какие из письменных источников; на последние он иногда прямо ссылается. Автор отделяет факты, известные из «рассказов свидетелей, достойных доверия», от событий, свидетелем которых он был сам. Правда, хронист не всегда последовательно проводит эти принципы, нередко его можно уличить, особенно при изложении событий «мифологического периода», в вымысле, а при изложении исторических событий — в целом ряде неверных датировок.
«Хроника» Козьмы была первым последовательным и относительно полным изложением чешской истории. Однако описания отдельных исторических событий и даже периодов, как на это указывает сам хронист, делались в Чехии уже и раньше. Козьма называет эти источники (К, I, 15): привилегия Моравской церкви, эпилог Моравии и Чехии и «Житие св. Вацлава». Автор «Хроники» упоминает об исторических сочинениях, существовавших до него, главным образом для того, чтобы не повторять их содержания. Только некоторые сведения о Войтехе (Адальберте), известные из «Жития св. Адальберта», он повторяет для воссоздания, очевидно, более полной картины. Не допуская пересказа упомянутых им письменных источников, хронист обращается к ним, насколько возможно, для хронологической канвы своего произведения. С этой целью он, очевидно, пользовался также и другими письменными источниками, о которых не упоминает. Видное место среди них занимали не дошедшие до нас древние пражские анналы, «Список епископов Пражской церкви», некрологи собора св. Вита и, возможно, другие источники[27].
Козьма выступает в своей «Хронике» идеологом господствующего класса раннефеодального чешского общества. Будучи священником, он отстаивает в первую очередь интересы духовных феодалов, содействует укреплению престижа Пражской церкви, особенно прославляя церковь св. Вита. С большой симпатией автор говорит о тех чешских князьях, которые боролись против язычества и укрепляли христианство. Хронист стоит на защите господствующего феодального рода Пржемыслов, выступает против феодальных усобиц. Особенно это подчеркнуто в третьей книге.
Являясь защитником сильной княжеской власти, хронист устами умирающего Бржетислава призывает феодалов сохранить «примогенитуру» (закон о первородстве). Феодальный государь, по мысли Козьмы (высказанной императором Генрихом), должен иметь руку железную и длинную, чтобы направлять закон, куда ему нравится (К, II, 8).
Хронист ничего почти не говорит о народных массах,. считая их безусловное подчинение феодальному господину законом общества. Самое тяжелое преступление, по Козьме, — посягательство на жизнь господина (см. К, I, 13),. рассказ о Дуринке).
Вся «Хроника» проникнута любовью автора к своей стране, идеей борьбы за независимость чешского государства.
Козьма был широко образованным человеком. Его эрудиция отразилась на форме, стиле и приемах изложения, Последние станут понятными, если учесть общие черты западноевропейской историографии XI — XII вв., испытавшей. на себе большое влияние античной культуры и лучших произведений того времени. Хронисты XI — XII вв. сохраняли традицию античных авторов: поэтическую дикцию, ритм в. прозе, приемы изложения (обширные монологи действующих лиц и пр.); стремясь показать свою эрудицию в области античной литературы, часто цитировали Вергилия, Горация, Овидия, Цицерона и др., приводили примеры из древней истории и пользовались образами античной мифологии. Эта традиция сказалась и на «Хронике» Козьмы. Прежде всего обращает внимание то, что сам автор относится к своему труду как к героическому эпосу (К, III, 62). Подобно авторам эпических поэм, подражая, в частности, Гомеру, автор в некоторых случаях высказывал свои мысли устами Музы (К, II, 51). Он часто прибегает к мифологическим и библейским сюжетам, к лучшим образцам античной поэзии. Иногда он называет авторов цитируемых им произведений (например, Вергилия, Стация и других), а чаще пользуется изречениями и отдельными выражениями древних авторов, не упоминая их имен[28]. Прозаический текст «Хроники» сочетается с рифмованным и ритмичным текстом. Автор пользуется различными стихотворными размерами, но особенно часто гекзаметром, что усиливает эпический характер произведения[29]. Козьма часто пользуется прямой речью как риторическим приемом, обращается к примерам из античной истории, к трафаретным описаниям битв. Влияние на Козьму оказали Саллюстий (характеристики действующих лиц, метод описания битв), а также Тит Ливии и Боеций (V — VI вв. н. э.). Вместе с тем Козьма следовал во многом уже и традиции средневековых хронистов. Излагая события из года в год, он, например, начинает летоисчисление от рождения Христа.
26
См. F. Pelcel, J. Dobrovsky. Указ. соч., стр. 3 и cл. См. также J. Emlеr. Указ. соч., стр. Х и cл.; «Dilo Frantiska Palackeho»,. стр. 95 и cл.; Z. Nеjdlу. Stare povesti ceske. Praha, 1953, str. 7-9.
27
См. В. Регель. Указ. соч., ч. I, стр. 240 и cл., ч. II, стр. 108 и сл. См. также «Ceckoslovensky casopis historicky». Praha, 1959, str. 297; там ж е, 1960, str. 570.
28
См. В. Bretholz. Указ. соч. (примеч. к тексту). См. также А. Kоlаr. Kosmovy vztahy k antice. — «Sbornik filosoficke fakulty University Komenskeho v Bratislave», Bratislava, 1925» c. 28 (2).
29
См. В. Bretholz. Указ. соч., стр. XXXI и сл. См. также A. Kolar. Указ. соч., стр. 53 и сл.