с тем, чтоб уж там получать доход со своего таланта.
Рассуждая, однако, о наших доходах, мы, потеряв дорогу, далеко отошли от начатого дела. Вернемся теперь к тому, что мы обещали [рассказать] и, посмотрим, в чем же была причина столкновения, которое разразилось между двумя ангелоподобными людьми. О, жадность и мирское тщеславие, эта ужасная язва, гибельная для человеческого рода. Соблазнов их не могут избежать даже служители бога!
В лето от рождества Христова 1069.
27
В лето от рождества Христова 1070. 8 июня епископ Гебхард освятил свою церковь в новом дворе, по названию Жерчиневес.
В лето от рождества Христова 1071.
В лето от рождества Христова 1072.
В лето от рождества Христова 1073.
После того, как епископ Гебхард убедился, что труды его напрасны, что ни просьбами, ни подарками, ни через друзей он не может убедить своего брата Вратислава взять обратно свое решение, удалить епископа Яна и объединить опять оба епископства[381], он, подобно Прометею[382], обратился к другой хитрости. Он сказал: «Хотя в течение вот уже 5 лет или того более, я не мог достичь с помощью просьбы того, чего хочу, но, бог свидетель, сделаю то, чего добиваюсь, и пли объединю оба епископства, или их обоих лишусь». Он тотчас же отправился в свой двор, что у Секиржкостела, в Моравии. Свернув с пути явно со злым умыслом и делая вид, что хочет проведать своего брата[383], [Яромир] в действительности направился к епископу Яну в город Оломоуц. Тот, приняв его, как подобает гостеприимному хозяину, сказал ему: «О, если бы я знал. о твоем посещении, я подготовил бы еду, достойную епископа». А Яромир, подобный львице, которую терзает голод, меча гневные взоры на Яна, ответил: «Для еды найдется другое время, теперь же надо поговорить о другом. Пойдем-ка, выберем укромное место для разговора». Епископ [Ян], не подозревая, что может случиться, повел того в свою спальню. Все выглядело так, как будто кроткий ягненок ведет в овчарню бешеного волка и добровольно отдает себя на растерзание. Когда Яромир увидел у постели [Яна] объедки сыра, тмин и лук на блюдце, а рядом сухой хлеб — все, что случайно осталось от вчерашней трапезы епископа, — Яромир пришел в крайнее негодование, как будто обнаружив большую и заслуживающую наказания провинность [Яна]. Яромир сказал ему: «Почему ты живешь так скупо? Для кого ты, несчастный нищий, бережешь? Клянусь, неприлично епископу жить в скупости!» Что же затем? В своей ярости гость забыл о духовном звании, об узах братства, о человечности. Подобно тому, как леопард хватает зайца или лев — ягненка, так и Яромир, схватив обеими руками своего брата епископа за волосы, высоко поднял его и бросил на пол, как пучок соломы. И вдруг те, кто были приготовлены к этому преступлению, набросились на Яна: один сел ему на шею, другой на ноги, а третий стал избивать, приговаривая, насмешливо: «Учись страдать, столетний младенец, похититель чужой паствы». Смиренный же монах в то время, как его избивали, пел, как привык в монастыре: «Сжалься надо мною, боже»[384]. И какой же великой потехой и радостью было все это для злого духа, который смеется лишь тогда, когда видит, что кто-нибудь творит зло. Подобно жестокому рыцарю, который, дерзко ворвавшись среди ночи в лагерь врагов, нападает враждебно на спящих и стремглав убегает, чтобы не быть схваченным, епископ Яромир, обесчестив своего брата, усладив желчь своего бесчестия, покинул город и отправился на свой двор, куда раньше держал путь.
381
Для выяснения отношений между епископом Гебхардом и князем Вратиславом в связи с Оломоуцвим епископством имеют значение письма их в Рим. Опубликованы в издании Г. Фридриха (G. Friedrich. Указ. изд., т. I, № 60).
382
Прометей упомянут здесь по ошибке вместо Протея — морского старца-прорицателя, принимавшего различные облики, персонажа эпической поэмы Гомера. К. Нrdinа. Указ. соч., стр. 224.