Вспомнив немногое о многих давних событиях и прошедших временах, я довел свое повествование до времени князя Бржетислава Младшего. Тому имеется причина, что я счел нужным воздержаться от продолжения своего труда. Ибо гораздо полезнее совсем промолчать о современных людях и их времени, чем, говоря о них правду, потерпеть какой-нибудь ущерб, так как правда всегда порождает ненависть. А если уклониться от истины и описывать иначе, чем обстояли дела, это значит впасть неминуемо в позор лести и обмана, так как при подобном описании речь идет ведь о делах всем известных. Люди, современные нам, лишены добродетелей и желают одной лишь похвалы себе. Величайшее их неблагоразумие состоит в том, что они желают быть украшенными похвалой и как можно меньше делать то, что достойно ее. Не так было у древних. Они хотя и были достойны большей похвалы, однако избегали восхваления, которого жаждут современные люди; то, чего стыдились, [теперь] ставят себе в заслугу. Если бы мы правильно рассказали о делах [современных] людей, то мы не избежали бы, без сомнения, нападок со стороны некоторых, так как дела их неугодны богу. Эти люди, еще и ныне здравствующие, являются неофитами и поддакивающими; в ответ на зов князя у них на устах нет ничего наготове, кроме: «Да, господин», а у других: «Да, так, господин»; а у третьих: «Сделай так, господин». Прежде было не так. Ибо князь уважал того, кто во имя справедливости поднимал щит против несправедливости, кто одним словом правды обуздывал тех, кто дает плохие советы и уклоняется с пути истины. Таких людей теперь или нет, или их немного, а если такие и есть, то они молчат, как будто их нет. Ибо считается одинаково пороком и замалчивать правду и уступать неправде. Поэтому нам представляется, что гораздо безопаснее повествовать о сновидении, так как о нем никто не представит свидетельства, чем описывать деяния здравствующих людей. Вот почему мы предоставляем потомкам более широко истолковать свои поступки, но, не желая, чтобы кто-либо обвинил нас в том, что мы прошли мимо них, их не затронув, мы постараемся рассказать вкратце немногое и из их деяний.
Начинается третья книга.
1
Итак, новый князь Бржетислав Младший, возрастов зрелый, а еще более зрелый по уму, по обычаю [чешской] земли, надлежащим богослужением достойно отпраздновал в городе Праге день своего покровителя — св. Вацлава; дал славный пир всем вельможам и комитам, и пир этот длился три дня. Он ознаменовал, насколько это было в его силах, новое княжение тем, что издал некоторые постановления в пользу церкви и принял некоторые меры в выгодах страны. Как и раньше, в годы своей молодости, Бржетислав возлагал все свои надежды на покровительство божье, так и теперь, в самом начале своего княжения, он радел о христианской религии. Он изгнал из своего королевства всех вещунов, волшебников и прорицателей, а также во многих местах выкорчевал и предал огню рощи, почтившиеся священными простым народом. Он объявил войну против суеверных обрядов, которые соблюдались крестьянами, еще полуязычниками, по вторникам или средам на троицыной неделе, когда они, убивая животных у источников, приносили их в жертву злым духам. Он запретил погребения, совершаемые ими в лесу или в поле, и игры, которые, согласно языческому обычаю, они устраивали на перекрестках улиц и распутьях дорог, как бы для заклинания духов, и нечестивые шутки над мертвыми, когда, тщетно стараясь вь звать души [усопших], они надевали на лицо маски и пировали. Добрый князь [Бржетислав] уничтожил все эти гадкие обычаи и святотатственные затеи, дабы впредь им не было места в божьем народе. Так как князь чистосердечно и глубоко почитал единого и истинного бога, то и сам был угоден всем, исповедующим бога. Бржетислав замечательным князем был, как вождя его каждый воин любил; когда »'с оружьем решалось дело, он в бой, как рыцарь, бросался смело. Всякий раз, как он вторгался в Польшу, он возвращался оттуда с большой победой. В лето от рождества Христова 1093, своего же княжения первое, своими частыми вторжениями он настолько опустошил Польшу, что по эту сторону реки Одры, от града Речен до града Глотова, не осталось ни одного жителя, за исключением лишь [населения] града Немец[451]. Тем не менее [Бржетислав] не прекращал опустошения [Полыни] до тех пор, пока польский князь Владислав[452] не обратился к нему с покорной просьбой [прекратить вторжения] и нс уплатил всю дань до одного обола за прошлый и текущий год. В целом эта дань составляла 1000 гривен серебра и 60 гривен золота[453]. Передав своему сыну Болеславу[454] города, относящиеся к Кладской области, князь Владислав поручил его князю Бржетиславу, подкрепив это рукопожатием и присягой в верности. Находясь в послушании у своего дяди, Болеслав мог мирно владеть областью, вверенной ему отцом. И князь Владислав принес присягу в том, что сам он за установленный мир будет ежегодно, в определенный срок, вносить дань, назначенную в свое время князем Бржетиславом: 500 гривен серебром и 30 гривен золотом.
451
Речен — древний чешский град, находившийся, как полагают, на правом берегу р. Одры, между Бржегом и Олавой. См. К. Hrdinа. Указ. соч., стр. 224. Глогов — град в Силезии у Лигницы. Немец — град между Кладско и Вроцлавом.