33
Тем не менее не было недостатка в людях неверных и в тех, кто сеет раздоры; именно они посеяли шипы несогласия между братьями[541] Владиславом и Оттоном, которые до этого были единодушны, а теперь каждый из них стал опасаться козней со стороны другого. Поэтому Оттон, которого брат пригласил к себе, побоялся прибыть к нему на пасху. Лишь после третьего приглашения, 1 мая, Оттон прибыл под защитой своих воинов к своему брату Владиславу в назначенное место, в деревню, которая называется Тынец на холмах[542]. После того, как они там весь день вели переговоры о разных делах и обменялись присягой, между ними наступило, казалось, примирение. Так как тот же Оттон отнял у нас право торга в деревне Секиржкостел, то я был послан от братии с жалобой на это, ибо это право ради спасения своих душ пожаловали в вечное владение нам, служителям бога и св. Вацлава, отец и мать [князя][543]. Перед лицом князя и его комитов я пожаловался на то, что [Оттон] гасит свечу, зажженную его родителями, — пламя, которое сам должен поддерживать. В ответ он сказал:
«Свечу своих родителей я не гашу, но я не желаю оставлять во власти епископа то, что, как мне известно, было пожаловано только вам. А теперь я возвращаю это право торга не епископу, не кому-либо другому, а именно вам, находящимся в услужении у бога и св. Вацлава». Таким образом перед лицом князя и его комитов Оттон опять дал нам право торга; на следующий день он вернулся в Моравию.
34
В том же году, на 13 июля, был назначен совет всех князей Чешской земли у двора Садски[544], расположенного среди лугов. Приглашенный на это собрание, Оттон по неосторожности прибыл лишь с немногими своими людьми: он твердо полагался на недавно взаимно данные и принятые присяги. На третий день, когда со всеми делами было покончено, Оттон, поднявшись утром в лагере, приказал своим слугам[545] подготовить все необходимое для обратного пути. Сам же он пошел на княжеский двор попрощаться со своим [двоюродным] братом. Зачем я мешкаю с рассказом, излагая многие подробности? Почему я не излагаю быстрее то, что произошло тотчас же? Оттон был немедленно схвачен [по приказанию] Владислава как необузданный лев, прикинувшийся смиреннейшим ягненком. Но когда советники князя стали настаивать на том, чтобы он лишил [Оттона] зрения, то Владислав заявил: «Я никогда не уподоблюсь польскому князю Болеславу, который пригласил к себе своего брата Збигнева, дал ему присягу [в безопасности], а затем на третий день лишил его зрения. Быть в постоянном раздоре с моим братом я не желаю, но я хочу его наказать: пусть, испытав наказание, он образумится, пусть сам узнает и пусть поймут его потомки, что Моравия и владельцы ее должны всегда находиться под властью чешского князя, как установил наш дед, блаженной памяти Бржетислав: он первый подчинил [Моравию] своему господству». Но разве может быть кто-либо отважнее храброго мужа? И вот. Оттон, этот храбрый муж, остался веселым среди окружающих его вооруженных людей; закованный в цепи, он, тем не менее, идет с радостным лицом и с веселым видом так, как будто он был приглашен на пир. Так продолжалось до тех пор, пока его не заключили в темницу города Вышеграда. А там, как рассказывают, он, обращаясь к воинам, бдительно его охранявшим, сказал:
545
В подлиннике: «questionarii». Этот термин понимают по-разному. В. Новотны (V. Novotny. Указ. соч., стр. 488), полагает, что под этим термином имеются в виду «наемники»; Б. Бретгольц (В. Bretholz. Указ. соч., стр. 204, прим. 4) обращает внимание на то, что во французских источниках под этим термином имеются в виду лица, наделенные судейскими обязанностями, а иногда также палачи и истязатели. Ср. также: В. Krzemienska. Kronika Kosmasa jako zrodtoi do dziejow wojskowosci.— «Studia i materialy do historii wojskowosci», t. VI. Warszawa, 1960, str. 57— 99.