— Ты правда считаешь себя настолько несчастным? — с усмешкой поинтересовался Кара.
Ещё раз смачно чихнув, я вновь огрызнулся:
— А разве моё положение может стать хуже, чем оно уже есть?
Кара поднял руку, в которой держал документы, и помахал ими. Кладя их на стол, он добавил:
— Лёд просил передать, что в наказание за то, что не ценишь пищу и разбрасываешься ею, он не будет делать тебе никаких сладостей в течение последующего месяца.
— … всё, мне нет смысла больше жить! С тем же результатом вы можете убить меня прямо сейчас!
На лице Кары появилось выражение, которое напоминало улыбку, но не было таковой.
— Всё не настолько плохо, разве нет? Я всегда могу отдать тебе свои сладости, да и ты, скорее всего, попросишь Листа поделиться своими.
— Это не одно и то же! — возмущённо вскрикнул я. — Для меня Лёд всегда специально делал суперсладкие сладости. Я хочу именно те суперсладкие сладости!
— В любом случае, Лёд уже принял твёрдое решение, что не станет делать для тебя никаких сладостей. В этот вопросе я уже ничем не смогу тебе помочь. Ты ведь и сам прекрасно знаешь характер нашего Льда. Разозлить его крайне сложно, но как только он действительно разозлится, ничто уже не сможет успокоить его гнев. Более того, в этот раз ты умудрился надругаться над тем, что он ценит больше всего на свете, так что боюсь…
После Этих слов Кары воля окончательно покинула меня. Если у нашего добродушного Льда и была область, в отношении которой не стоило гладить его против шерсти, так это, несомненно, было уничтожение сделанных его собственными руками сладостей без веской на то причины.
Увидев мою реакцию, Кара беспомощно вздохнул.
— С проблемой Льда я не в силах тебе помочь, однако если расскажешь подробности своего кошмара, я позволю тебе покинуть эту камеру и верну Адаира обратно из его деревни.
Услышав условия Кары, я серьёзно призадумался. Если честно, я не так уж сильно против моего заточения здесь… В конце-то концов, я частенько запираюсь у себя в комнате, так что единственная разница заключается в перемене обстановки. Но вот фраза о «возвращении Адаира» была действительно стоящей!
Если у меня будет Адаир, то я смогу скинуть на него всю бумажную работу, и пойти в город за сладостями. При таком условии, даже если у меня не будет сделанных Льдом сладостей, я кое-как, но всё же смогу продержаться ближайший месяц. Если у меня будет Адаир, и мне повстречается какой-нибудь мерзкий тип, я всегда смогу подать сигнал своему вице-капитану, чтобы тот прижал его и хорошенько избил. Если только у меня будет Адаир, я по большому счёту смогу начхать на все правила и делать что угодно… Кхем! В смысле, «что пожелаю».
Несмотря на то, что внутри я буквально кипел желанием вернуть Адаира, внешне я лишь озадачено нахмурился, после чего продолжил торговаться:
— Но вы с Листом всё равно будете обязаны отдать мне свои сладости!
Кара кивнул, соглашаясь с моим условием, после чего добавил:
— Свои я готов тебе отдать без проблем, однако по возможности старайся не забирать сладости у Листа, особенно когда у поваров Священного Храма выходные дни. С недавних пор он завёл активную переписку с принцессой королевства Лунных Орхидей, так что в его бюджете появилась новая статья расходов на бумагу и чернила. Если отнимешь у него сладости, то, боюсь, за выходные он может помереть с голоду.
— Ладно, — с неохотой согласился я.
Кара подошёл и уселся на кровать рядом со мной.
— А теперь рассказывай! Какого же рода сон тебе приснился, что вынудил тебя поднять всех на уши прямо посреди ночи?
На мгновение я заколебался. Мне не очень-то хотелось вновь вспоминать тот кошмарный сон, однако я уже согласился рассказать, так что поведал ему обо всех подробностях моего сна… вплоть до того момента, как заколол его собственным клинком. В воздухе повисла неловкая пауза; во мне уже фактически не осталось сил, чтобы закончить свой рассказ до конца.
Вот только выражение лица Кары с самого начала и до этого момента ни сколечко не изменилось. Словно я поведал ему не чудовищный рассказ о бесчеловечном убийстве членов Двенадцати Священных Рыцарей, а самый обычный простой сон. Благодаря этому я смог-таки найти в себе силы, чтобы закончить своё повествование.
Кара молча выслушал всё до самого конца. Даже после окончания рассказа он какое-то время ещё просидел без слов, однако затем задал неожиданный вопрос:
— А ты знаешь, почему убиты были именно Лёд, Лист и Пламя?
Я замер, не совсем понимая, к чему он клонит.
— Почему они? Это же сон. Не то чтобы я специально выбирал именно их, — озадачено ответил я.
— Нет, ты их выбрал, — едва слышно пробормотал Кара. — Ты выбрал их подсознательно потому, что Лист уже однажды умер, а Лёд и Пламя были серьёзно ранены в ходе недавнего инцидента. В глубине души ты по-прежнему испытываешь вину перед этими тремя. Для тебя допустить подобное всё равно, что убить их собственными руками.
Так… вот почему?
— Тебе не стоит более корить себя за произошедшее, — горько вздохнул Кара. — И Льду, и Пламени прекрасно известно об этой черте твоего характера, и именно из-за неё они столь быстро простили тебя. Они боялись того, что ты начнёшь изводить себя. Не подводи их. Прости самого себя!
— Я вовсе не корю себя! — резко выпалил я. От слов Кары, что были фактически идентичны его же словам из моего сна, в которых он просил меня не корить себя за случившееся, меня тут же посетило очень неприятное ощущение. Словно это был не просто сон, а реальные события, но которые произойдут не сейчас, а в каком-то пока далёком будущем.
Услышав мою реакцию на собственные слова, Кара уставился на меня пристальным взглядом, от которого у меня тут же мурашки по спине поползли.
— Вполне естественно для меня в какой-то степени видеть во всём этом свою вину, — выпалил я в собственную защиту. — Это я взял Листа с собой в поездку, тем не менее, когда он скончался, меня даже рядом не оказалось. А Льду и Пламени я и вовсе причинил страдания собственными руками. Они… Все трое были… Из-за меня… Из-за меня, все трое были…
В этот момент Кара резко и громко заговорил, не давая мне возможности закончить свою мысль:
— Все трое живы и здоровы и прямо сейчас мирно спят в собственных кроватях! Единственное, что их действительно беспокоит, это возможность того, что ты так и не перестанешь винить себя за былое! Солнце, пойми, ты не единственный, кому больно при мысли, что навредил собственному брату! Камень недавно рассказал мне, что когда Лист узнал о твоей лжи про якобы восстановившееся зрение, он был настолько опечален, что едва не вырвал собственные глаза, дабы предложить их тебе!
Услышав последние слова, я едва не подскочил от страха.
— Он… Он же не…
— Разумеется, нет, — тут же успокоил меня Кара. — Камню успешно удалось отговорить его от этой затеи. В конце концов, даже если бы он и вырвал себе глаза, не в нашей власти вернуть тебе былое зрение. Лишь сохранив собственные глаза, он сможет помочь тебе в будущем. Думаю, он и сам это понимает.
Я расслабился. Это едва ли не до чёртиков меня перепугало.
Кара сделал глубокий вдох и заговорил своим глубоким искренним голосом:
— Солнце, боль твоих братьев волнует и печалит тебя, однако это же правило действует и в обратную сторону. Каждый раз, когда тебя ранят, мы все невероятно беспокоимся за тебя. Поэтому, если желаешь избежать подобных ситуаций вновь, то в следующий раз, как надумаешь решиться на какую-либо опасную авантюру, не пытайся делать всё в одиночку!
После этих слов я на какое-то время притих, молча обдумывая всё сказанное, однако затем, проанализировав весь разговор целиком, покосился на Кару скептическим взглядом:
— Какой-то ты сегодня уж больно разговорчивый, — с нотками недоверия в голосе прокомментировал я.
— С этим уж ничего не поделаешь, — отозвался Кара, возвращая лицу прежнее холодное выражение, после чего ещё более низким утробном голосом заявил. — Если я не проясню этот момент тебе прямо сейчас, кто знает, какими ещё опасными вещами ты решишь заняться в одиночку в будущем, вынуждая всех нас разгребать кучу оставленных после себя неприятностей!
Да уж, сегодня он явно не сдерживается в своих выражениях. Я ведь не специально вынуждаю их прибирать оставленный после меня беспорядок.
— Уж прости, но я действительно не помню, что со мной приключилось в тот раз, и как я очутился в королевстве Киссинджер, — немного подавленно заговорил я. — И уж тем более я не понимаю, почему эти воспоминания так и не вернулись ко мне. Я честно ничего из этого не понимаю!