Я иду рядом со Скарлетт, не отрывая глаз от ее фантастического зада, любуясь видом. Красивый топ с крошечными дырочками и пара белых шорт, которые она носит, не мешают мне глазеть, как она делает один длинный шаг за другим.
К сожалению, не успеваем мы переступить порог корабля, как папа замечает, что я пялюсь на ее задницу, и тянет меня за руку в сторону. Подходит ближе, чтобы ему не пришлось повышать голос, готовясь к лекции.
Я терпеливо позволяю ему произнести речь, которая, как я знаю, скоро последует.
И еще немного краснею.
— Твоя мама и я доверяем тебе в эти выходные. Пожалуйста, полагайся на свой здравый смысл.
Я киваю.
— Я понимаю.
— Уверен? Ты делишь комнату с этой девушкой, которую мы никогда не видели до этого уик-энда. Мы хотим верить, что вы оба будете нести ответственность.
— Ответственность? — я ухмыляюсь, скрещивая руки на груди. — Что ты имеешь в виду?
Никогда не преуспевая в сексуальных разговорах, лицо моего отца становится таким же ярким, как у Скарлетт, когда она краснеет.
— Ты захватил…
Я склоняю голову набок.
— Захватил что? Солнцезащитный крем?
— Ты же знаешь…
Он не может заставить себя произнести слово «защита», или «презервативы», или «контроль над рождаемостью». Папа — замкнутый человек в отношениях моих родителей, а мама — экстраверт. Баланс всегда был положительным, за исключением тех случаев, когда дело доходит до такого дерьма, как это.
Господи, помоги ему, он отстой при чтении лекции. Всегда был.
У него нет никакого самообладания для этого, в то время как мама, вероятно, выхватила бы диаграмму и нарисовала мне всю картину. Или вытащила из сумочки полоску презервативов — тех, что с логотипом ее книги.
— Пару комплектов хорошей одежды?
— Стерлинг, если ты жеманничаешь со мной, я этого не ценю.
— Жеманничаю, папа? — Это такое мамино слово.
— Это твоя мать хотела, чтобы я поговорил с тобой.
— О чем? Серьезно, папа, я не понимаю, к чему ты клонишь.
Вот тогда он внимательно смотрит на мое лицо, на мою дерьмовую ухмылку.
— Ах ты, маленький умник.
Моя ухмылка становится шире.
— Едва ли маленький.
Так легко смутить моего отца.
— Стерлинг, хватит.
— Папа, я все понял. — Я успокаивающе хлопаю его по спине. — Не волнуйся, никому не нужны мои клоны.
Прошлым вечером я был так близок к тому, чтобы быть недобросовестным в отношении защиты, как никогда в жизни, и этого не произошло только лишь потому, что мы со Скарлетт были одеты в нижнее белье.
Но мой большой член хотел войти, и он хотел войти глубоко.
Голос матери прерывает мои извращенные воспоминания, она возвращается назад, чтобы узнать, куда мы с отцом пропали.
— Ну же, вы двое, пошли! — Она вручает мне один из заранее оплаченных сотовых телефонов, чтобы мы могли связаться в эти выходные. — Мы с папой оставим эти сумки и пойдем в бар у бассейна, если ты хочешь, встретимся там позже?
— Круто, наверное. — Я беру сумку Скарлетт, ту, что висит у нее на плече, и перекидываю через плечо, неся их обе, положив ладонь ей на поясницу.
— Мы все обследуем, сделаем круг-другой вокруг корабля, оценим обстановку.
— Ладно. Если мы не наткнемся на вас, увидимся за ужином в шесть.
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать маму в щеку.
— Люблю вас, ребята. Увидимся.
Она обнимает Скарлетт, сжимая ее в объятиях.
— Повеселитесь.
Пока они идут в одну сторону, я тащу Скарлетт в другую, к лифтам. Дверь открывается, и я жестом приглашаю ее войти первой.
— Добро пожаловать на борт, горячая штучка.
Я ловлю ее улыбку, прикусив нижнюю губу, волосы заплетены в косичку на макушке. Она выглядит…
Чертовски очаровательно.
Скарлетт входит в лифт.
— Спасибо.
Двери закрываются, и мы остаемся одни.
— Надеюсь, им не понадобится вечность, чтобы занести наши чемоданы в номер.
— А сколько это занимает обычно?
— По-разному.
Слава богу, оба наших чемодана стоят у двери в нашу каюту, когда мы приходим, и я считываю ключ-карту, отодвигая их в сторону, чтобы Скарлетт могла войти первой. Тащу их в комнату, дверь за мной захлопывается.
— Вау. Стерлинг, эта комната... — Она поворачивается ко мне, безмолвно улыбаясь. — Я так взволнована.
Я преисполнен гордости, что заставил ее так улыбаться.
Не дожидаясь ответа, она быстро подходит к балконным дверям, распахивает их и выходит на теплый Флоридский воздух, широко раскинув руки на перилах.
Еще рано — до отплытия корабля еще четыре часа, — и у нас будет достаточно времени, чтобы изучить корабль и друг друга.
Я присоединяюсь к ней на балконе, приближаясь сзади, мои руки обхватывают ее за талию, подбородок покоится на ее плече. Вдыхаю запах ее волос, целую в затылок.
— Это великолепно, а мы еще даже не уехали.
Мои пальцы отбрасывают назад выбившиеся из ее косы пряди волос.
— Так и есть.
Она великолепна.
Я прижимаюсь губами к ее плечу, слышу плеск волн о борт корабля и крики сотни чаек, пока мы стоим там, изучая горизонт.
Сейчас тепло — уже семьдесят градусов, — так что майки и шорты в порядке вещей.
И когда Скарлетт тянется назад, чтобы запустить пальцы в мои волосы, я пользуюсь этим преимуществом, просовывая руки под подол ее чопорного голубого топа. Перемещаю их, обхватив ее грудь поверх лифчика.
Снова целую ее в шею, на этот раз посасывая.
У меня не было секса месяцами, и со всеми этими эмоциями, внезапно бушующими внутри меня вместе с моими гормонами, все, о чем я могу думать, это с-e-к-с; каждая попытка успокоить мой сексуальный аппетит потерпела неудачу. Все, что делает Скарлетт, заводит меня, начиная с того, как она быстро краснеет, заканчивая консервативными косами в ее волосах и ее странным заливистым смехом.
Она делает это даже не нарочно — вот как на нас действует вид друг друга.
Скарлетт сделала так, что в нее легко влюбиться, она просто... еще не знает об этом.
Зарычав в изгиб ее шеи, я отстраняюсь и делаю шаг назад, прежде чем сделать что-то глупое, например, расстегнуть ее лифчик и снять всю свою одежду.
Она бы разозлилась.
— Может, нам стоит осмотреть корабль? — Ее яркая, широкая улыбка и ямочка ударяют меня прямо в живот, распространяясь во всем моем теле.
— Все, что ты захочешь — это твои выходные.
Она застенчиво качает головой.
— Прекрати, Роуди.
— Прекратить что?
— Ты сделал все это не для меня.
Черта с два не сделал.
Океан, пляжи — это мой подарок ей.
Я не знаю, в чем моя гребаная проблема в последнее время; я могу быть бейсболистом, но что могу принести к столу, кроме моего тела и навыка, который практически бесполезен, если я не нахожусь на газоне бейсбольного стадиона?
— Позволь мне надеть сандалии, и мы пойдем.
***
Вторую половину дня мы провели в праздности. Расслабившись, лежали в шезлонгах у бассейна и смотрели, как корабль покидает порт, а дома на суше становятся все меньше и меньше.
Точки на горизонте исчезают из виду через несколько миль.
Заказав фруктовые напитки, мы болтали и смеялись весь день напролет, как будто были парой в течение многих лет. Даже вздремнули. Ужин с моими родителями, который закончился безболезненно, потому что они появились за двадцать минут до его окончания.
— Может, пойдем, посмотрим, что там за шоу открытия? — Скарлетт отрывает взгляд от расписания развлечений корабля, читает вслух и жует клубнику в шоколаде. — Добро пожаловать на шоу открытия — это захватывающая прелюдия к веселью выходных, включая музыкальные номера, танцы и сообщение от директора по развлечениям. — Она поворачивается ко мне. — Сходим?
— Конечно. — Черт, черт, черт. Я скорее бы предпочел выколоть себе глаз тупым карандашом, чем сидеть на одном из этих бортовых спектаклей.
Мы кладем салфетки на стол, отодвигаем стулья от обеденного стола и желаем спокойной ночи моим родителям.
— Позавтракаем утром, прежде чем отправимся на остров? — спрашивает папа.
Я почесываю в затылке.
— Хм, я думаю об обслуживании номеров.
Мама, прищурившись, смотрит на меня.
— Если ты что-нибудь закажешь нам, я тебя убью.
Мои ладони поднимаются в притворной капитуляции.
— Я сделал это только один раз — ты должна прекратить поднимать эту тему.
Она бросает взгляд на Скарлетт.
— У вас с обратной стороны двери висит меню. Ты заполняешь его и вешаешь возле своей каюты. Кто-то приходит и забирает его, а на следующее утро они доставляют то, что вы обвели. — Ее губы сжимаются. — Однажды Стерлинг заказал нам по одной штуке всего и заказал доставку в семь утра.
Черт, это было забавно — блин, как же они разозлились.
— Эй, я пришел и съел все это.
— Но если бы ты этого не сделал, это все бы испортилось и пошло в отходы.