Я отодвигаюсь на несколько дюймов, чтобы поцеловать ее пресс. Поцеловать теплую ложбинку между грудями, вдохнуть аромат духов, которые она, должно быть, распылила, когда была в ванной.
Мои пальцы играют с поясом ее нижнего белья, указательные пальцы заползают внутрь, слегка стягивая вещь. Мы оба знаем, что они испарятся; зачем же оттягивать неизбежное?
Я снова тяну, стягивая тонкий материал по ее стройным бедрам. Она немного раздвигает ноги, чтобы облегчить мне работу, и мой рот наполняется слюной, когда мне открывается вид ее киски.
Ее аккуратная, хорошо подстриженная киска.
Я помогаю ей полностью выйти из них, а затем полностью сосредотачиваюсь на этой вершине между ее ног, раздвигая ее большими пальцами. Наклоняюсь к ней, посылая дуновение воздуха, чтобы согреть её. Облизываю сердцевину.
Пальцы Скарлетт напрягаются на моих плечах. Сжимают.
Предостерегают.
— Э-это не очень хорошая идея. Я недостаточно устойчива, чтобы стоять, не упав, пока ты делаешь это.
Она заикается — хороший знак.
Отличный знак.
Я медленно поднимаюсь, волоча себя вдоль ее обнаженного тела, облизываю ее сиськи, в то время как мои руки скользят вверх по ее заду, сжимая ягодицы.
Скарлетт задыхается, когда я поднимаю ее, поворачиваю и опускаю на кровать. Отхожу и избавляюсь от боксеров, прилипших к моим бедрам.
Руки над головой, она раскрыта, как ангел, темные волосы веером рассыпаны по белому покрывалу, кожа светло-золотистая от времени пребывания на солнце.
Щеки? Розовые.
Губы? Пухлые и приоткрыты.
Ямочка? Сто гребаных процентов создана для лизания.
Ее глаза выжидающе расширяются, когда я ползу по ее телу, посасывая сосок и смачивая его своим ненасытным языком.
Горло Скарлетт сжимается в неловком глотке, когда она смотрит между нашими телами на мой твердый, покачивающийся член.
— Просто чтобы ты знал, я не питаю иллюзий насчет того, что все будет хорошо.
Я замираю, прислушиваясь. Наблюдая, как ее грудь поднимается и опускается.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, что это будет больно, Стерлинг, и только один из нас будет наслаждаться этим.
Мой желудок падает, и я действительно двигаю своей гребаной рукой там.
— Почему ты так говоришь?
— Никто из моих друзей не любил секс в первый раз.
— Никто?
Она смущенно качает головой.
Ну и дерьмо. Так не пойдет.
Только не в мою вахту.
— Тебе это не только понравится, ты еще и достигнешь оргазма.
Скарлетт смеется, её плечи трясутся от уверенного тона моего голоса, руками она скользит по моим рукам, затем обхватывает мое лицо, притягивая меня к себе для поцелуя в губы.
— Ты восхитительно самоуверен.
Может быть, но с каких это пор это плохо?
— Это называется уверенностью.
— Ты уверен, что сможешь довести меня до оргазма в первый раз, когда я займусь сексом? Ты же не волшебник. Это будет больно.
— Магия тут ни при чем, а вот это — да. — Я опускаю свой таз, позволяя своему члену скользить по щелке ее киски, в то время как мой язык играет вдоль ее губ, пока ее рот не открывается. — У меня был стояк из-за тебя уже несколько недель.
— Да?
— Не веришь? У меня такое чувство, будто я хожу с гребаным стояком в штанах с тех пор, как вытащил тебя на крыльцо.
— Ты не вытаскивал меня на крыльцо, я последовала за тобой.
— Наверное, чтобы ты могла проверить мою задницу.
Скарлетт протягивает руки, скользя по чувствительной коже моей грудной клетки. Скользит ими вниз к моим ягодицам, сжимая.
— И какая это прелестная попка.
Крепкая? Да.
Прелестная? Нет.
Постанывая, когда мой болезненно твердый член скользит взад и вперед по ее киске, она сосет мой язык. Вдыхает воздух, когда я толкаю кончик между складками.
— Не слишком увлекайся этим. Это опасно.
Но, черт возьми, это так приятно.
— Тогда придержи эту мысль.
Я слезаю со Скарлетт на несколько секунд, чтобы взять презерватив с прикроватного столика; я спрятал их там в первую же ночь, когда мы приехали, оптимистично настроенный и желающий быть готовым, просто на всякий случай.
Она смотрит мне в глаза, когда я бросаю голубую металлическую обертку на кровать. И И быстро краснеет.
Скарлетт
Это тело — храм. Мы не изнашиваем его, мы строим его. Не стесняйтесь поклоняться святилищу…
Я помню, как он сказал мне это однажды, и это возвращается сейчас, когда он хватает презерватив с прикроватного столика, небрежно бросая его на подушку. Этикетка приземляется рядом с моей головой, обертка синяя и блестящая. Я никогда раньше не надевала его на мужчину, не говоря уже о том, чтобы он был внутри меня.
Ну, теперь я, конечно, поклоняюсь его телу.
Стерлинг Уэйд изящен и впечатляюще сложен, и я восхищаюсь его бесконечными спортивными тренировками. Восхищаюсь поцелуями Венеры над его фантастическим задом — он бледен, вплоть до плотных подколенных сухожилий, в отличие от остального его невероятного тела, которое, кажется, было погружено в жидкое солнце.
Каждый мускул напрягается, когда Роуди тянется к прикроватному столику, каждое сухожилие напрягается.
Он бросает презерватив и маленькую бутылочку смазки на кровать, как будто это не имеет большого значения.
Я отчаянно краснею, потому что для меня это так.
Я никогда ни с кем не была так обнажена, и я не знаю, что делать с собой, пока лежу здесь, на виду у всех. Потому что я собираюсь заняться сексом.
Собираюсь заняться сексом!
Наконец-то.
Сопротивляюсь желанию прикрыть свои груди ладонями; он уже видел их, сосал и лизал. Его рот был на моей…
Стерлинг скользит обратно на матрас, медленно приближаясь ко мне, длинная рука тянется к изножью кровати, подтягивая простыни, чтобы накрыть нас обоих.
Целует меня.
Целует, целует и целует меня, эрекция впивается в мое бедро.
Это отвлекает, мой мозг сосредоточен на трех вещах: надвигающейся боли, попытке расслабиться, чтобы не напрягаться (слишком поздно), и молитве, чтобы это не было полной катастрофой.
Боже, я надеюсь, что это не будет катастрофой.
Господи, надеюсь, я его не разочарую.
Боже, я надеюсь, что вначале будет не слишком больно.
— Детка, ты в порядке? Ты выглядишь немного бледной. Нам не обязательно этого делать. — Голос Стерлинга — желанная помеха для воображения, идущего по нисходящей спирали.
— Я слишком много об этом думаю.
— Мы можем остановиться. Просто скажи мне, когда, и я остановлюсь.
— Не смей, — требую я более властно и менее напряженно, чем чувствую.
— Я бы с удовольствием просто сосал твои прелестные сиськи всю ночь. — Он покусывает одну из них, втягивая сосок в рот и щелкая кончиком языка. — Если я умру, делая это, я умру счастливым.
— Нет. Это то, что я хочу.
Роуди
Я смотрю на нее сверху вниз дольше, чем следовало бы, обхватив руками ее голову и целуя в уголок рта.
Она обхватывает мои бицепсы ладонями, сжимая их.
— Это то, чего я хочу. Не смей останавливаться.
— Я не буду.
Даже если это убьет меня, чтобы причинить ей боль.
— Я думаю, тебе следует продолжать в том же духе. Я слишком напряжена, чтобы тянуть время. Просто сорви повязку.
— Ты уверена?
Я не так стремлюсь надеть презерватив, как думал, нервная энергия вытесняет предвкушение секса со Скарлетт, стремясь сделать все правильно в первый раз.
Я встаю на колени и разворачиваю презерватив вниз по члену, щелкаю тюбик смазки, выжимая небольшое количество на большой и указательный пальцы, потирая их вместе. Наклоняюсь и втираю их в ее клитор маленькими кругами, наблюдая, как ее губы раздвигаются, а веки опускаются.
Прекрасная.
Пробегаю рукой по члену, смазка делает его скользким.
Я опускаюсь ниже, лицо в нескольких дюймах от ее лица.
Протягиваю руку между нами и направляю себя внутрь. Надавливаю, пока весь наконечник не оказывается внутри, и ублюдок не попадает в рай. Я легко проскальзываю внутрь, член смазан и тверд, как никогда.
Господи, я вспотел, капли пота выступили у меня на лбу, пока я иду вперед, сантиметр за сантиметром, и будь я проклят, если мои руки не дрожат.…
Я опускаю голову.
Скарлетт целует меня в макушку, в волосы. Пальцы блуждают по моей спине, нежно скользят по моей заднице.
Еще глубже…
Ее ноздри раздуваются, а глаза расширяются от шока, когда я проталкиваюсь сквозь ее девственную плеву, ее бедра подпрыгивают — дерись или беги. Я прикрываю ее рот своим ртом, заглушая писк протеста, рвущийся из ее горла. Поцелуем прогоняя боль, неподвижно слушая ее дыхание.
Я люблю тебя, Скарлетт.
Извини, если тебе больно.
Выхожу.
Скольжу внутрь.
Выхожу. Скольжу внутрь.
Медленнее, чем когда-либо в своей гребаной жизни.