Закрываю глаза и тяжело дышу. Прижимаю большой палец к ее клитору и начинаю медленно описывать круги.
Мои губы тоже раздвигаются.
Я люблю тебя.
Выхожу.
Скольжу внутрь.
— Все хорошо?
— Да. — Она задыхается, наблюдая, как мои бедра двигаются вперед. Назад. Вперед.
Я заглядываю между нашими телами, моя рука на ее тазу крепко прижимает нас друг к другу, круг за кругом мой мозолистый большой палец скользит по ее киске.
— Ты так хорошо чувствуешься, детка. — У меня почти не осталось воздуха в легких.
Я чувствую, как мое лицо искажается, и мне кажется, что я в ужасе — она такая чертовски тугая. Так крепко сжимает меня.
Мечта.
Круг за кругом.
— Тебе это нравится?
Она кивает, закусив губу.
— Тебе это нравится?
Еще один кивок, и ее голова бьется о подушку — фантастический знак. Она кончит, даже если это убьет нас обоих.
Я хочу врезаться в нее так сильно, что мои ягодицы напрягаются, самоконтроль — единственное, что удерживает меня.
Тихий секс никогда не был моим стилем — я люблю громкий, грязный и жесткий, — но есть что-то, что стоит упомянуть — это у нас с ней есть сейчас, здесь, в этот момент.
Это больше, чем физическая связь, потому что я люблю ее.
Затем происходит нечто невероятное.
Глаза Скарлетт расширяются, на этот раз не от боли, а от удовольствия. Щеки пылают, сиськи подпрыгивают, когда я толкаюсь чуть сильнее, большой палец все еще работает на горячей кнопке между ее ног.
— Ох... — стонет она.
Снова стоны, голова откинута назад, руки вцепились в подушку.
Да... да.
Блядь. Да.
Мои бедра поворачиваются. Таз врезается.
— Стерлинг…
Выражение ее лица совпадает с моим. Замешательство.
Безумие.
И это волшебно, когда она кончает. Я никогда не забуду выражение ее лица, или звуки, которые она издает, задыхающиеся шумы и стоны, близкие к агонии.
Восхитительно.
Я люблю тебя, Скарлетт.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Скарлетт
В нашей каюте слишком темно, шторы задернуты, и я едва различаю фигуру Роуди, который натягивает спортивные шорты в углу комнаты, пытаясь не разбудить меня, но терпит неудачу, когда натыкается на небольшой кофейный столик.
Черные сетчатые шорты с красными полосками по бокам. Облегающая майка. Белые носки. Черные кроссовки.
Он собирается свести с ума всех женщин в тренажерном зале.
Даже в темноте он выглядит горячим.
Я перекатываюсь к нему, упираясь подбородком в сгиб руки.
— Сколько сейчас времени?
Он садится на край матраса и гладит меня по спине. Наклоняется, чтобы поцеловать мое голое плечо.
— Шшш, детка, спи. Я не хотел тебя будить.
Затем его губы целуют мой висок, рука скользит под простыню и скользит по моей талии. Он такой большой и теплый, и я хочу прижаться к нему, уже скучая по нему.
— Не уходи. — Я потягиваюсь и тянусь к нему.
— Возвращайся спать. — Еще один поцелуй в мою обнаженную кожу. — Я уйду ненадолго, может быть, на пару часов.
Два часа!
— Я приму душ в спортзале, а потом разбужу тебя утренним сексом после тренировки.
— Но я уже проснулась. — Я зеваю, перекатываясь на спину.
— Подумай вот о чем, — напевает он в темноте. — Я получу лучшую тренировку, зная, что моя награда — оргазм. Сделай мне одолжение и будь голой, когда я вернусь.
Я уже голая под этими одеялами, ни один из нас не потрудился одеться после секса прошлой ночью; наши пижамы даже не добрались до вечеринки.
— Если только, — он проводит пальцем по моему животу, обводя пупок, — Ты не хочешь, чтобы я трахнул тебя, прежде чем уйду?
Я стону от боли, но ненасытная.
Его рука снова поднимается вверх, нежно поглаживая грудь.
— Черт, мне не следовало прикасаться к тебе. — Роуди наклоняется ко мне и целует в щеку, где у меня ямочка. — Может, мне лучше раздеться и остаться?
— Нет, тебе лучше идти. Ты будешь жалеть об этом весь день, если не сделаешь этого.
Мы смотрим друг на друга в почти полной темноте, только тонкая полоска света пробивается сквозь шторы. Он знает, что я права, и пожалеет, если не пойдет.
— Обещай, что будешь здесь через два часа, когда я вернусь.
— Только пять часов. — Я потягиваюсь, как кошка. — Я не собираюсь выпрыгивать из постели.
— Ладно, я потороплюсь. — Он встает, нависая надо мной. — Никуда не уходи.
Я зеваю.
— Даже не мечтаю об этом.
Вместо этого я вижу его во сне.
Сон о той ночи, когда мы встретились; только на этот раз, когда он выводит меня с вечеринки, он держал меня за руку. На этот раз, когда я следую за ним на крыльцо, на качелях стоят лавандовые розы, их аромат доносится до моего носа. Они раскачивается взад и вперед на ветру, цветы падают на пол, один за другим, лепестки разлетаются на ветру.
Когда я дотягиваюсь до руки Роуди, он исчезает, уступая место высокому, нависающему над нами человеку…
Я резко просыпаюсь, лежа на спине и уставившись в потолок.
Снаружи уже светло, солнце яростно пробивается сквозь шторы. Этот единственный луч света ослепляет, поэтому я поворачиваюсь к двери.
Медленно поднимаюсь, перекидываю ноги через матрас.
Пространство между моими бедрами болезненно ноет. Я проверяю свои ноги, прежде чем встать.
Не очень хорошо, но и не ужасно.
Стерлинг еще не вернулся, но скоро вернется, поэтому я встаю и ковыляю в ванную.
Когда я писаю, это обжигает, и я съеживаюсь, вытирая немного крови. Смотрю на туалетную бумагу в моих руках — на кровь и на то, что означают эти красные пятна: я больше не девственница.
Мое сердце учащенно бьется, когда достаю зубную щетку из чемоданчика и стою у раковины, лениво чистя зубы. Прополаскиваю рот от мятной пасты.
Расчесываю волосы, пока они не становятся блестящими и прямыми.
Не успеваю я снова забраться в постель — голая, — как слышу, как ключ-карта проносится над считывателем, и замок щелкает, открываясь.
Дверь понемногу приоткрывается, Роуди заходит внутрь, бросая сумку у нашего крошечного диванчика. Сбрасывает ботинки и стягивает носки.
Я смотрю с кровати, как он поднимает рубашку, комкает ее и бросает рядом с кроватью. Стягивает шорты, стаскивая их вниз по сужающейся талии.
Мускулы Роуди плотные и тугие, вены наполнены жидким кислородом. Он закидывает руки за голову и потягивается, поворачивая талию влево, затем вправо, подтягивая предплечья.
Его пресс напрягается.
Мое тело становится горячим.
Закончив с растяжкой, он поворачивается спиной к кровати и идет в ванную, каждый мускул его тела сокращается.
Я слышу звук работающей раковины, когда он входит внутрь, затем постукивание зубной щетки по фарфору. В туалете смывается вода.
Когда он выходит, я лежу на спине, прикрывшись простыней и заложив руки за голову. Довольная и ленивая, как кошка, которая ждет, чтобы её погладили.
Боготворили и обожали.
— Ты уже встала. — Он улыбается в полумраке.
— Ммм, — отвечаю я. — Я уже встала.
— Какое совпадение, — он хихикает. — Я тоже встал.
В его боксерах есть заметная выпуклость, которую он поправляет, когда подходит ближе, присаживаясь на корточки на несколько дюймов, чтобы поднять и переместить свой член с одной стороны шорт на другую. Это движение настоящего спортсмена.
Теперь он рядом с кроватью наклоняется, чтобы поцеловать меня, его мятный свежий рот открывается, чтобы попробовать меня, язык скользит внутрь. Я позволяю своим рукам скользнуть за пояс его нижнего белья, стягивая с его бедер.
Роуди снимает их полностью, оставляя их в куче на полу.
Стягивает простыню с моего тела и забирается в постель, рука уже тянется к презервативам на прикроватном столике.
Одна из этих больших грубых рук нежно скользит по моему бедру.
— Тебе больно?
— Немного.
Он снова целует меня.
— Сожалею.
Но его большое тело кажется божественным. Тяжелая и теплая мускулистая рука обвилась вокруг моей талии, втягивая меня под Роуди. Тела идеально выстроились в линию.
— Все в порядке. Я знала, чего ожидать.
— Хочешь, я поцелую там и сделаю лучше?
Нет. Я хочу, чтобы он наполнил меня, как прошлой ночью; ненасытно любопытная, я хочу большего. Все, а не только его язык.
— Или ты хочешь по-быстрому?
— Нет. — Я медленно качаю головой. — Я хочу, чтобы это было медленно.
Хочу, чтобы он был нежным. Хочу не торопиться.
Хочу, чтобы Стерлинг почувствовал, как быстро бьется мое сердце, когда он касается меня, большие медвежьи лапы нежно ласкают кожу вдоль моего бедра, губы теплые. Нежные.
Я люблю в нем все, он и есть все.
Мы целуемся с открытыми глазами, ртами, лениво поглаживая друг друга языками, чтобы я могла видеть все, что он чувствует, отраженное в его глазах — так же, как и прошлой ночью.