— Я тебя слушаю.
— Ты. Не. Вернешься. Внутрь. — Его глаза пробегают по моей куртке, ища карманы по бокам. — Если у тебя там есть телефон, достань его и напиши своим друзьям. Посмотрим, будет ли им насрать, что ты ушла. Давай.
— Я так и сделаю!
Низкий смешок.
— Чего ты ждешь?
Почему он так себя ведет? Разве он не знает, как грубо с моей стороны просто исчезнуть от моих друзей? При любых других обстоятельствах я бы никогда не ушла и не оставила их внутри.
Я топаю ногой, как капризный ребенок, и упрямая сторона моего тела начинает брыкаться, как реакция на коленный рефлекс. Спортсмены — не единственные, у кого есть решимость.
— Я не уйду с этого крыльца, пока ты не впустишь меня обратно!
Он зевает в мою сторону со скучающим видом, похлопывая себя по губам.
— Почему ты так драматизируешь? Ты еще хуже, чем мой четырехлетний кузен.
— Потому что! Это идет вразрез с моими… — я подыскиваю подходящие слова, — гражданскими правами!
— Это противоречит твоим гражданским правам, — сухо повторяет он, кривя губы. — Теперь ты говоришь, как сумасшедшая.
— Ты не можешь меня выгнать.
— А теперь ты мешаешь мне выгнать тебя? Разве ты не видишь здесь иронии?
Я сужаю глаза.
— Перестань пытаться меня смешить — это не сработает.
— Но это так просто.
— Я не собираюсь торчать на этом крыльце, пока мои подруги находятся внутри. Я их не брошу.
— Э-э... — бормочет он. — Я могу гарантировать, что все будет наоборот.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты же не думаешь, что эти цыпочки внутри не пользуются ситуацией? — Он бросает большой палец через плечо в сторону дома.
— Нет, я не думаю, что они пользуются ситуацией. Они понятия не имеют, что происходит. На самом деле, они, вероятно, думают…
«Что ты собирался приударить за мной, а они не собирались стоять у тебя на пути».
— Видишь, как легко отвлечь твое внимание? Ты похожа на милую пушистую коричневую белку без ореха — в этом был смысл? — Он обхватывает себя руками, двигая ими вверх и вниз. — Давай на чистоту. Если ты не уйдешь отсюда, я закончу тем, что буду нянчиться с тобой, а я не хочу так убивать время в пятницу вечером.
Я делаю вид, что не обращаю на него внимания, и чувство вины сжимает мой желудок. Его зубы скребут по нижней губе туда-сюда, сверкая белизной, пока он изучает меня.
— Ладно. — Он покорно вздыхает. — Пока ты будешь стоять здесь и упрямиться, я буду стоять на лестнице, не обращая на тебя внимания, а ты — на меня.
Достав мобильник из заднего кармана джинсов, он поднимает его вверх, скользя большим пальцем по экрану, свет освещает его невероятно привлекательное лицо. Он поворачивает запястье в мою сторону, водя пальцем по маленьким кругам.
— Не стесняйся написать своим друзьям и сказать им, что ты уходишь.
— Командир, — ворчу я, завидуя, что он может так легко игнорировать меня, чтобы играть на своем телефоне, пока я переживаю свое затруднительное положение.
— Я не уйду, потому что я надежная и преданная.
Его уши даже не дергаются, он не слушает.
Прошло еще три минуты.
— Ты действительно не впустишь меня обратно?
Он едва удостоил меня взглядом.
— Я действительно не позволю тебе вернуться.
— А если я пообещаю вести себя хорошо? — Я провожу двумя сжатыми пальцами по закрытым губам и выбрасываю ключ. — Я буду хорошо себя вести. Никакого вмешательства.
— Мило. — Его глаза все еще прикованы к телефону. — Но нет.
— Я не могу остаться здесь и оставить моих бедных друзей наедине с этими идиотами. — Я делаю паузу. — Ой, неужели я сказала это вслух?
Его голова медленно качается.
— Это будет очень долгая ночь, если ты будешь продолжать делать это.
— Делать что?
— Умолять вернуться в дом. Это жалко и раздражает. Напиши своим чертовым друзьям.
— Я не умоляю. Я спрашиваю.
Его глаза отрываются от экрана телефона, обводя мое тело вверх и вниз пренебрежительным взглядом.
— Это мольба — я знаю, в чем разница, и ты ведешь себя надоедливо.
Черт. Тот факт, что он использовал слово «надоедливо»?
Что-то вроде огромного возбуждения.
— Я думала, что решительность — это замечательное качество. — Мой голос звучит жалко, даже для моих собственных ушей. — Конечно, ты лучше всех можешь это оценить.
— Только когда используется в нужных обстоятельствах, — ворчит он после долгой паузы. — Как, скажем, более теплые обстоятельства.
— Если... — я роюсь в своем мозгу в поисках чего-нибудь разумного, что можно было бы сказать, чтобы обрести равную позицию, но заканчиваю словами: — если ты не впустишь меня обратно, я вызову полицию.
Почему я не могу просто держать рот на замке?
— Будь любезна, вызови полицию. — Он делает громкий глоток пива, которое держит в руке. — Скажи им, что тебя послал Роуди Уэйд.
— Ты невозможен.
— Поверь мне, куколка, меня называли и похуже.
— О боже, не называй меня куколкой.
— Как же мне тогда тебя называть? Я знаю, что тебе не нравится членоблокатор в качестве обращения.
Я топаю ногой в отчаянии.
— Почему ты такой упрямый?
— Это я упрямый? Ладно. — Он бормочет себе под нос «Боже правый», как будто это клятва, яркий свет от телефона освещает его заостренные черты.
Я отступаю.
— Мне очень жаль. Я просто… — Я чувствую себя беспомощной здесь, на крыльце. — Эта ночь идет совсем не так, как я планировала. Я не была на вечеринке целую вечность, и я просто хотела повеселиться сегодня вечером, вот и все.
— Держу пари ... — медленно произнес он, — когда ты училась в старшей школе, то была одной из тех девушек, которые поднимали руку во время урока, чтобы попросить у учителя дополнительную оценку.
— Ну и что? — выскользнуло у меня, и я застонала, одновременно прижимая ладонь к лицу.
— Ну и что? Эти девушки никому не нравились.
Мой подбородок поднимается выше.
— Держу пари, что ты был одним из тех спортсменов, которые с трудом сдают экзамены и обманывают таких девушек, как я.
Он широко раскидывает руки. Злорадно ухмыляется, все его лицо светится.
— И все же я здесь с полной поездкой в колледж. Вот такой расклад.
Смирившись, я прислоняюсь к стене дома, ткань куртки цепляется за деревянную обшивку.
— И что мне делать, пока не выйдут мои друзья?
Клянусь, он мне подмигивает.
— Опять же, это не моя проблема.
— Ты только что подмигнул мне?
Он потирает лицо костяшками пальцев левой руки.
— Нет. У меня, очевидно, пыль в глазу.
Моя голова ударяется о дом, когда я отклоняю ее, чтобы рассмеяться.
— Лгун.
— Пыльца?
Мы смотрим друг на друга, пока он тихо не спрашивает:
— Хочешь, я провожу тебя домой?
Он такой очевидный.
— Таким образом, ты сможешь вытащить меня отсюда быстрее?
Он смеется про себя, моя грудь сжимается.
— Пожалуй.
— Ты в два раза больше меня — я ни за что не позволю тебе проводить меня домой в темноте.
Я не вчера родилась, и моя мать не вырастила дуру. Не важно, насколько симпатичный этот парень.
— Могу я указать на забавный факт?
— Могу я тебя остановить?
— Очень мило, но нет. — Он делает большой глоток пива. — Твои друзья без труда проигнорировали тот факт, что ты исчезла, когда я тебя вытащил.
— Ты действительно думаешь, что эти придурки внутри сказали им, что меня выгоняют? Нет. Они пребывают в блаженном неведении.
Ещё один глоток пива.
— Они, наверное, думают, что я трахаю тебя.
Иисус. Очень прямолинейно.
Мои щеки пылают.
— Не льсти себе. Они знают меня лучше, чем это.
— Значит, ты ханжа?
Я щурюсь, игнорируя его.
— Напомни мне еще раз, почему я последовал за тобой сюда?
Ответ: потому что любопытство убило кошку, Скарлетт. Ты вышла вслед за симпатичным незнакомцем в темноту и смотри, куда он тебя завел — на крыльцо, на пронизывающий холод.
— Не кори себя за это — любая из этих девушек тоже последовала бы за мной сюда.
О боже, он ещё и скромный?
— И почему ты так думаешь?
Пожимает широкими плечами, и, черт возьми, он, должно быть, отмораживает свою задницу.
— Капитан бейсбольной команды. Чертовски красивый. Чертовски забавный.
— Я не… Вау. Я даже не знаю, как на это реагировать.
Он одаривает меня натянутой улыбкой.
— Это слишком много, чтобы принять все сразу?
С этим не поспоришь.
— Это точно, — соглашаюсь я со смехом.
— Можно тебя кое о чем спросить? — Он смотрит на меня сверху вниз. — Почему ты одета так, будто отправляешься в Антарктиду?
Я сжимаю губы вместе. Разделяю их.
— К твоему сведению, умник, я была больна. У меня была простуда, так что я должна была сделать, забинтоваться на домашнюю вечеринку? Нет, спасибо, я пытаюсь поправиться до каникул.
Он поднимает свои медвежьи лапы.
— Эй, никаких суждений — я могу сказать, что ты действительно разумная девушка. Все, что я хочу сказать, это то, что ты носишь свитер, который мог бы стать паркой, и ты также носишь парку.