Честно говоря, после встречи с ним в душе остался какой-то странный осадок… Или предчувствие. В общем, не понравился мне этот парень.
Женщина как раз закончила свой «обход».
– Я точно видела, как он побежал сюда! – сказала она, начиная запоздало смущаться от количества устремленных на нее взглядов.
– Ну, может, обознались… – спокойно утешал ее Гейл, гладя по немного пухлому плечу.
– Может… – она грустно вздохнула. – Погодите-ка, а там за стойкой…
Управляющий видимо напрягся:
– Да что вы, в самом деле!
Женщина сбросила его руку и резким шагом подошла к длинному столу. На мгновенье мое сердце ушло в пятки, пока я не вспомнил, что, в принципе, ничего и не сделал.
– Ага! – воскликнула она, хватая меня за ворот. – Ну, я тебе покажу, мерзкий воришка!
Мне ничего не оставалась, как притвориться в стельку пьяным.
– Т-тятенька… – промямлил я, заваливаясь на стойку, – Чего вы ик! кричите?
– Ой, не тот! – оттолкнула она меня.
Я пошатнулся и снова упал на пол. Подо мной раздался странный хруст. Больно!
Посетители начали тихо смеяться, а женщина оправдывалась:
– А зачем он за стойкой сидел?!
– Дык, он пьян до чертиков, – пряча улыбку в бороду, сказал Гейл.
– Я мо-монетку обронил… Ма-аленькую… – подал голос я.
– У-ух, пьяницы! – бросила мне в лицо озлобленная женщина и поспешила к выходу.
– Заходите к нам на огонек! – махнул ей рукой управляющий.
– Не приведи трехликий… – прошептал кто-то в стороне.
Когда все вдоволь насмеялись и расселись на свои места, Гейл подошел ко мне и сказал:
– Ну и нервотрепку ты мне устроил!
– Да это тот второй… Виновник, в общем, – прокряхтел я, вставая с пола.
– Какой второй? – нахмурился управляющий.
– Да кто ж его знает… Здесь, говорит, сидел.
– Не видал никого…
Теперь настало моя очередь удивляться:
– Он сказал, что все время был под столом…
Гейл лишь пожал плечами.
Охнув, я начал вставать, но тут в мою руку впилось что-то острое.
– Это что еще за репа? – удивленно посмотрел я на неглубокий порез вдоль ладони.
– Смотри-ка, стеклышки, – указал Гейл на пол. – Кажется, ты что-то раздавил.
И правда – во время моего «пьяного» падения я сел прямо на маленькую рамку, размером не больше детской ладони. Целой остались только небольшой рисунок – портрет какой-то девушки, которой эта рамка и принадлежала. Она была весьма красива, с темными карими глазами и слегка пухлыми губами. Художнику очень точно удалось передать легкий прищур и хитрую полуулыбку, отчего девушка выглядела как живая. В этом милом рисунке смущало только одно – она была совсем без одежды, не считая какую-то легкую ткань, накинутую на бедра. И, если художник не был склонен к преувеличениям, эта девушка имела весьма завидные формы.
Управляющий удивленно присвистнул:
– А этот твой загадочный вор – романтик! Вон, какие портретики-то носит.
– Или законченный извращенец, – добавил я, обреченно вздохнув. Все-таки придется мне навестить кузницу и отдать этому вору картинку, точнее то, что от нее осталось.
– Ладно, Гейл, бывай! – хлопнул я его по плечу и аккуратно положил рисунок в карман. – Хватит с меня кабаков на сегодня.
Он махнул мне рукой и принялся за свои обязанности – то есть начал лениво наблюдать за посетителями, изредка поправляя стоящие на краю стола кружки.
Я хмыкнул и вышел на улицу. В мое лицо тут же впились сотни острых снежинок, а холодный ветер закрался за шиворот, оставив после себя неприятное леденящее прикосновение. Поежившись, я быстрым шагом побрел в сторону кузницы. Ух, морозит! Сейчас бы в питейную, да к печи поближе…
Из-за заледеневших окон кабака на меня смотрел Гейл, хитро прищурившись и злорадно посмеиваясь. Ему-то хорошо, там, в тепле: гляди, кружки протирай, да дрова подбрасывай…