— Ты чего, парень, бьешься об доску-то, блохи разве? — услыхал он голос Егора.
— Во сне это, — насилу выговорил Пашка, а у самого сердце так выпрыгнуть и хочет.
Дядя Егор повернулся на другой бок и захрапел, а у Пашки сна, как не бывало.
«Вот он какой Пузанов-то... Нет, я пакостить не хочу... я за дядю Егора»... И стал думать Пашка, как завтра нагрузят хлеб, как с Егором они поедут по большим рекам в Россию.
А на берегу уж там ждут худые-прехудые, голодные люди... и только завидят баржу, закричат: «Вот они — едут!» Глаза у всех радостные, ребята вперед выскакивают, хлопают в ладоши.
«Скорее, скорее»... — кричат. Только остановилась баржа — все на баржу, открыли люки... и...
У Пашки вдруг замерло сердце, от одного предположения, что в барже окажется вода.
Пашка встал — прямо к люку: воды нет, успокоился, но спать больше не мог.
Утром дядя Егор заметил, что Пашке не по себе.
— Ты чего такой хмурый, захворал, что ли? Захворал, так в больницу, у нас своя — Рупводская...
— Баржа течет, дядя Егор. Во сне видел, что мы потопли, потому и кричал и руками бился.
— Как течет? Новая не может течь.
— Я вчера дыру нашел, да заткнул...
— Как дыру? Полезем, покажи.
Спустились, Пашка указал.
— Ох, мать честная! Никогда такого случая не было... Один раз только на зло хозяину грузчики продырявили баржу — подмочили товар... Неужто и тут на зло?
— На зло, дядя Егор, ей-бо, на зло. Я слышал тут ночью, какие-то двое сговаривались хлеб губить, пусть, говорят, не нам не им.
— Какой хлеб?
— Да вот, что мы повезем в голодное место... и Крючкова поминали... наш, говорят, боевой парень... Наверно это одна шайка. Козихин, поди, тут.
— Что ты мелешь? — Козихин комиссар у нас — в чека.
— Так что — что комиссар? Отец у него в заготконторе у нас. Напрятано у них, говорят, всего много. А мужики боятся доказать.
Егор ушел в контору заявить.
Вернулся с комиссией. Спустились в баржу, осмотрели.
— Ерунда! — сказал военный. — Умысла тут нет, сук, вероятно, не был замечен и выкрошился...
— Нет, тов. Козихин, тут и сучка-то нет, — возразил другой, в рабочей куртке: — что-то подозрительно... надо бы расследовать...
Козихина Пашка не узнал — новая зеленоватая тужурка, штаны с пузырями, сапоги лаковые и револьвер у пояса.
Смотрит Пашка в лицо Козихину и думает: в шайке он с Крючковым или нет?
— Расследуем, товарищ, не беспокойся, — ответил рабочему Козихин и усмехнулся как-то одним углом рта.
«В шайке!» — твердо решил Пашка.
К вечеру Егора перевели на другую баржу, а эту в тот же вечер отправили на Чулымскую верфь — в ремонт.
XIV. СТРАШНАЯ НОЧЬ
Баржа была нагружена хлебом. Считал, считал Пашка, сколько мешков — сбился. Три дня грузчики таскали с берега мешки по доскам.
Готовились к отправке: дядя Егор мел после погрузки палубу, Пашка выкачивал насосом воду.
— Эх, скорее бы плыть, — горел нетерпением Пашка и часто всматривался в даль, вверх по реке, откуда должен притти буксирный пароход и взять баржу.
К вечеру дядю Егора позвали в контору. Стемнело. Небо покрылось тучами, налетал ветер. Залез Пашка в «конуру», накрылся кафтаном — лежит и думает — хоть бы ночью проходить Вороновскую пристань — может, забудет дядя Егор и не высадит.
Все равно, в деревню он не вернется, если и высадят его — убежит.
Воет ветер, хлещут волны.
Что-то стукнуло о баржу. Пашка прислушался, вытянул шею, смотрит в темноту — ничего не видно... Под бортом будто лодка пробирается...
— Это? — слышит Пашка тихий говор.
— Да, да...
— Водолив тут?
— Нет, никого нет; в конторе водолив у комиссара на допросе, Козихин допрашивает — задержит...
— Рубить?
— Руби у самого носа, что б не так слышно...
Слышно с лодки бросили веревку, зацепили за причала.
— Есть, — послышался голос уже с баржи, — давай топор!
Раздался глухой удар топора. Баржа вздрогнула. Пашке показалось, что баржа понеслась вниз по течению.
Ветер действовал заодно с шайкой: налетал сбоку на баржу — отгонял ее на середину.
Злоумышленник бегом перебежал с носа на корму, вскочил на рулевой мостик, повернул баржу поперек реки, чтобы ветром ее гнало вниз.
— Будет, слезай скорее, — торопил голос из темноты, — до Юшты дойдет, там в протоке переймут и посадят.
Человек спрыгнул с мостика, добежал до причал, потом весло ударилось несколько раз о баржу, и голоса затихли, только ветер продолжал дело разбойников, отгоняя баржу от города.