Тоже хвалили дядю Егора, что он старый работник, хороший водолив, верный часовой советского флота, благодаря ему — раскрыта шайка преступников, которые хотели погубить не только флот, но и Советскую Республику.
Дяде Егору дали большой сверток — сукна на шубу, сапоги, штаны, теплую рубаху и добавочный паек.
Дядя Егор взял сверток, поклонился, хотел что-то сказать, слезой затуманились глаза — ничего не вышло, снова поклонился и промолвил:
— Благодарим, товарищи!
Долго хлопали в ладоши, дядя Егор уж повернулся уходить — замолкли.
Вернулся Егор к столу, на лице решимость какая-то.
— Хочу сказать, товарищи, два словечка.
Собрание насторожилось.
— Кто баржу посадил на мель и спас столько хлеба? — Пашка. А кто про шайку разузнал и на след навел. — Пашка!
— Какой Пашка? — послышались голоса.
— Вот он, с моим Микишкой сидит, беспризорник-сирота, — и Егор рассказал все про Пашку.
— К столу его, где он?
Какие-то руки толкнули упирающегося Пашку к столу.
Захлопали в ладоши с такой силой, что Пашка невольно опрокинул голову к потолку — не обваливается ли штукатурка.
Пашка не понимал, что от него хотят.
В этом веселом и радостном шуме много выкрикивалось предложений — и в школу отдать, и в детский дом, и еще куда-то.
— Самого спросить — куда он сам хочет! — слышался настойчивый голос из задних рядов.
Спросили Пашку — что он хочет, кем хочет быть?
— Водоливом, с дядей Егором хочу.
Опять захлопали...
Председатель встал, машет рукой, в руках записка.
Затихли.
— Вот поступила записка — предлагается:
«Пашку и Микишку обоих отдать в речную школу Рупвода, содержание их принять на счет коллектива».
— Кто за...
Не успел председатель договорить, как целый лес рук вырос над головами, Пашка даже вздрогнул... Какая-то сила подбросила его кверху, потом еще и еще...
А из зала неслось веселое: — Качать, качать!!!
