- Откуда это великолепие? - спросила Козявкина, набив полный рот, поэтому у нее получилось «Ооо оо оооооо». Не один бы нормальный человек, не понял, что она сказала. Но, кажется, нормальных людей здесь вообще не было.
Лжедевчонки, видно, все были полиглотами. Как по команде, они взглянули на одну из Лжекозявкиных, которая сидела в стороне на камне, погрузившись в мысли и вроде совершенно не воспринимая происходящего.
- Видно, настало время рассказать всё,- сказала она, подняв глаза и долго молчала, о чем-то думая. - Рассказ этот не будет коротким, поэтому подкрепитесь хорошенько!
- Ага! - кивнули подруги.
- Мы любим это! - воскликнула Великанова.
Но на самом деле она воскликнула «О оо о!», поскольку в это самое время во рту у нее был довольно увесистый кусок окорочка.
Нет никакой необходимости описывать сцену трапезы наших подруг. Никогда они еще не ели с таким аппетитом. Только после того, как они насытились, как Козявкина сказала «до отвала», после чего громко икнула, вытерла жирные руки о футболку и шорты, она спросила:
- Откуда такое изобилие? Ведь здесь ничего нет, кроме голых камней. Даже травинки нигде не видно.
Лжекозявкины и лжевеликановы переглянулись и промолчали. Здесь была какая-то тайна, которой они не желали делиться.
- Не хотите говорить, не надо! - миролюбиво произнесла Козявкина.
Зачем лезть в чужую душу, особенно когда так плотно и вкусно поешь и чувствуешь такое блаженство!
- Накрывайте хотя бы раз шесть - семь в день подобный стол,- пробурчала Великанова. Пальцы в отличие от подруги она не вытирала, а тщательно облизывала. Это такая вкуснотища!
- Можно разнообразить ассортимент! Добавить экзотических фруктов, к примеру. Айвокадо, там...Великанова! Пойдем пить воду! В ближайшее время нужно обзавестись посудой. Все же мы культурные цивилизованные люди, а не дикари какие-нибудь. Кстати, можно тут у вас разжиться посудой? Дом без посуды - это не дом. Согласна, Великанова? Али у тебя собственное мнение, чему я буду искренне рада и весьма удивлена? Ну, буркни чавой-нибудь, Великанова!
- Согласна!
Напившись родниковой воды, с раздувшимися животами, они стали нежиться на солнышке, или, как там у них, главная звезда называется, отдуваясь после весьма обильного обеда.
- Знаешь, Козявкина! Мне здесь начинает нравиться. Кормимся до отвала, делаем что хотим и в школу, самое главное, ходить не надо. Ненавижу эту школу! Какой дурак ее только придумал!
- Тем более что здесь нет Попкова! - вяло поддержала разговор Козявкина. Уж чего-чего, а чесать языком ей сейчас совершенно не хотелось. Полная расслабленность и полное нежелание шевелить чем-либо.
Наступил вечер. Посередине пещеры трещал жизнерадостный костер, разбрасывая искры. На куче тряпок расположились счастливые подруги, которые были уверены и что жить стоит, несмотря ни на что, потому что можно жить великолепно, несмотря ни на что и никак иначе. Неподалеку от них на камне сидела та самая Лжекозявкина, которую они считали старшей и которая должна была сейчас им поведать нечто такое, после чего их глаза откроются истине. Как-то грустно она поглядела на девчонок, вздохнула и начала рассказ, который, как она предупредила заранее, будет долгим и потребует от них определенных усилий.
- Это было давно,- начала она.
- Жили-были дед да баба! - задорно выкрикнула Великанова, которая пребывала в очень приподнятом настроении.
Козявкина так зло фыркнула на нее, что дальше развивать сказочную тему она не стала, а только недовольно пробурчала, но так пробурчала, чтобы никто, кроме нее, этого не услышал:
- Не дают слова сказать, ртызатыкатели.
Надулась и дальше развивать сказочную тему не стало, тем более, что и не было большой любительницей сказок.
- Наша планета была процветающей, а обитатели ее счастливы и безмятежны. Они не знали нужды. Все жили в достатке. Не было тюрем, потому что не было преступников. На дверях не висели замки. В нашем языке даже не было таких слов, как ЛЕНЬ, ВОРОВСТВО, ЛОЖЬ, ОБМАН, НАСИЛИЕ, ДРАКА и многих других нехороших слов и выражений. Все работали или учились, и ни у кого даже не могло возникнуть мысли, что всё это может рухнуть в одночасье по воле всего лишь одного, но очень злого и высокомерного обитателя планеты. Всё обрушил он один, хитрый, умный и коварный, порождение самой тьмы.
У него было другое имя. Но об этом знали немногие, только те, кто умел держать язык за зубами. Поэтому настоящего его имени никто не знал. А то имя, которое знали, считали его настоящим именем.
Его знали, как Дору. Значит, он всегда был Дору. И никем другим он не мог быть. И под этим именем он войдет в историю. Один писака, теперь имени его никто и никогда не узнает, написал книгу рассказов об его детстве, а какой-то мазила еще и иллюстрировал ее. Он всё сочинил, потому что все, кто знали маленького Дору и юношу Дору потом исчезнут таинственным образом. Народ должен был помнить Дору только таким, каким он пред ним предстал. Хотя Дору был изображен чудо-ребенком, уже с первых шагов проявлявшим гениальность, весь тираж книги сожгли, набор рассыпали, туда же в огонь отправились и эскизы. Автор же, как и многие другие на Сраме, пропал бесследно. И о нем вскоре забыли.