За дверью раздались шаги. Лязгнул затвор. Ну, наконец-то их услышали. Понятно, что спят, как сурки, вместо того, чтобы бдительно охранять их. Непорядок! Надо бы пожаловаться! Перед ними возник здоровенный верзила. Даже Великанова, поднявшись на цыпочки, едва бы достала ему до плеча. Значит, их боятся всё-таки, раз ставят таких силачей!
- Спишь, тунеядец! - закричала Великанова. - А если бы мы убежали?
И она со всей силы ударила его в грудь. Она хотела съездить ему по роже, но не достала. Тот рассмеялся.
- Ты чего смеешься, придурок?
- Да щикотно, девчонки! Чего тарабаним-то? Кстати, дверь не закрыта, просто она открывается вовнутрь.
- Ах, тебе щикотно? Ну, погоди!
Великанова обернулась в поисках чего бы потяжелее. И схватила обеими руками стул за ножку. Охранник легким движением руки перехватил у нее стул и поставил его на место. Но никакой обиды не выразил.
- Так нечестно! - обиделась Великанова. - Мог бы и поддаться! Мы всё-таки девочки.
Она надула щеки, сложила руки на груди и демонстративно отвернулась от рынды. Вот, мол, тебе!
- Девочки! Собирайтесь!
- На расстрел что ли? - деловито осведомилась Козявкина, прокручивая в голове разные планы. - Рота автоматчиков у вас, надеюсь, профессионалы, а не какие-нибудь дебилы с подворотни?
В голову Козявкиной не приходило ни одной идеи. Как им справиться с этим амбалом, который одним пальцем разделается с ними?
- Во! - согласилась Великанова. - Если подсунете дебилов, мы не будем расстреливаться! Мы не согласные!.
Она теперь уперла руки в бока и угрожающе смотрела на тюремщика. Будь на его месте, кто послабее, давно бы сбежал отсюда от страха.
- Дилетанков нам не надо!
Их отвели в рабочий кабинет Дору. С чего бы это такая честь? Значит, расстрела не будет или он пока откладывается. Дору поднялся с кресла, приблизился к ним и легонько похлопал по щечкам. Так сердобольные родители ласкают детей, когда отправляют их на все лето к бабушке. Козявкина сморщилась так, как будто по ее щеке ползет тарантул. Потом еще и фыркнула, после чего долго ладонью терла щеку, которую соизволил похлопать Дору. Великанова сделала книксен и томно произнесла:
- Весьма польщена, шалунишка вы этакий!
Видимо, классный час по этике глубоко врезался ей в память, и она долгое время репетировала книксены перед зеркалом.
- Барышни вы мои милые! Ваш космический корабль вернулся за вами,- произнес Дору, мило улыбаясь и показывая всем своим видом, что он весьма рад за них, рад тому, что скоро они вернутся домой.
Девчонки завопили:
- Ура! А вы нас отпускаете!
И никаким злодеем Дору им теперь не казался. Вот что значит предубеждение. Нельзя судить о человеке по первому впечатлению.
- Конечно же! Вы не пленницы, а наши гости,- проговорил Дору и опять очень мило улыбнулся.
«А он симпатичный», - подумала Великанова.
«Вполне адекватная личность», - решила Козявкина.
- Как у вас на Земле говорят, в гостях хорошо, а дома лучше. Хотя иной раз в гостях все-таки лучше.
Дору рассмеялся, тихо, не разжимая губ, только приподняв уголки, как смеются очень сдержанные особы.
- Еще у них говорят, незванный гость хуже татарина. Не знаю, кто такой «татарин», но, вероятно, этим словом они определяют нечто не очень хорошее, если хуже его уже ничего не бывает.
Это уже Эма.
- Надеюсь, кратковременное пребывание на нашей планете оставило у вас о ней самые приятные воспоминания? - вкрадчиво проговорил Дору, вглядываясь в их лица.
Слова могут обманывать, а вот лица не всегда.
Великанова кивнула.
- Ага! Когда вы своих бух-бух!
Козявкина ее одернула, мол, молчи, дура, не надо дразнить тигра, пока мы у него в клетке.
- Милые вы мои! Вы что же подумали, что их убили? Ай-я-я-яй! Вы такого плохого мнения обо мне. Ну, никак не ожидал! Я же милейшее существо! И слона не обижу, не то, что мухи. Так подумать обо мне? Право, вам должно быть стыдно. Мучительно стыдно.
Лицо Дору выразило неподдельное страдание, как будто сама мысль о том, что он плохой, доставляло ему мучительную боль.
- Я же самый гуманный на Сраме! А может быть, и во всей Вселенной.
«Он явно страдает манией величия, - подумала Козявкина. - Нет, всё-таки он опасное существо!»
- Не может быть, а так оно и есть! - твердо заявила Эма и тем самым поставила точку в разговоре о гуманизме.
«Какая неприятная особа!» - поморщилась Козявкина.
- Мы лишь усыпили наших уважаемых ученых, - сказал Дору. - Да-да! На кончиках стрелок ни какой ни яд, а обычное снотворное. Ну, не совсем уже и обычное, особое снотворное. Когда они проснутся, а они уже скоро проснутся, они совершенно ничего не будут помнить о том исследовании, которое проводили. А зачем им помнить об этом? Совершенно не нужно! Есть государственные тайны, секреты. И я, как гарант государства, должен стоять на их страже. Порою это очень тяжело. Поверьте мне! Но я сам выбрал тяжелейшую участь гаранта процветающего государства.