Она безнадежно качает головой и садится, сгорбившись на краю кровати.
— У тебя есть будущее. У меня нет…
— Почему ты это сказала? Зачем ты себя так унижаешь? Ты умна, ты талантлива, ты красива и…
— Я некрасивая, — говорит она, выплёвывая это слово на ковёр.
Он подходит ближе и приседает рядом с ней.
— Да, ты красивая. Ты просто боишься того, что произойдёт, если меня не будет рядом. Ты видишь меня, кого-то, у кого есть план — или, по крайней мере, кто ведёт себя так, как будто он есть — и думаешь, что если, возможно, ты присоединишься к поездке, тогда у тебя тоже будет какое-то направление в твоей жизни. Но ты не можешь воспользоваться моей жизнью, Шина. У тебя есть своя. Думай об этом. Если бы ты действительно этого хотела, ты бы принимала противозачаточные? Нет, тебе было бы наплевать. Но это так, потому что ни один из нас не хочет, чтобы вокруг бегали маленькие Ленни и Шины. Так что соблюдаем меры предосторожности. Ты принимаешь таблетки.
— Ты так говоришь, как будто это что-то ужасное, — говорит она. — Было бы так плохо, если бы вокруг бегали маленькие Ленни и Шины?
— Ты сошла с ума? Это была бы чёртова катастрофа. У меня есть планы. Я хочу преследовать свои мечты — свои, а не твои или чьи-то ещё. Свои. Разве это не то, что мы должны делать в нашем возрасте? Я не хочу связывать себя серьёзными отношениями, тем более ребёнком. Почему я должен извиняться за это? Что с тобой не так?
Она открывает рот, словно хочет что-то сказать, но ничего не выходит.
— Чёрт возьми… ты же на таблетках, да?
Шина смотрит в сторону.
Он встаёт, хотя и не уверен, что его ноги удержат его.
— Не делай этого, блять, со мной, не… ты… я спросил тебя в первый раз, когда мы… ты сказала мне, что ты на таблетках, ты сказала, что не о чем беспокоиться.
Она падает обратно на кровать и зарывается лицом в подушку.
— У нас был незащищённый секс в течение нескольких месяцев? — он кладёт руки по обе стороны головы. — О, Иисус Христос, ты беременна?
— А если бы я была? — кричит она. — Это имеет значение?
— Ответь мне. Ты чертовски беременна?
— Нет!
— Как мне узнать, правду ли ты говоришь?
Что-то в ней умирает именно тогда.
— Никак.
Ленни собирает одежду и начинает одеваться.
— Что ты делаешь?
Он надевает джинсы, накидывает рубашку и торопливо, спотыкаясь, бредёт к двери.
— Я выйду. Мне нужно немного воздуха.
— Ты не можешь оставить меня здесь одну.
— Закрой за мной дверь, всё будет хорошо. Мы в глуши.
— Когда ты вернёшься?
Он распахивает дверь, выходит на свежий морской воздух.
— Позже.
Ленни хочет оглянуться на неё, как он это вспоминает. Ему хочется повернуться и подойти к ней, обнять и сказать ей, что он сожалеет и что всё будет хорошо. Но он этого не делает. Он выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь, не говоря ни слова.
Прошлое растворилось. Он ускорил шаг и поспешил дальше через лес. Достигнув склона, он перешагнул через него и пересёк огромный узловатый корень, торчавший из земли, как искривлённый и вытянувшийся позвоночник какого-то древнего, давно умершего существа. И там, всего в нескольких ярдах от него, он увидел конец тропинки. Лес сменился большим участком и буквально бревёнчатой хижиной, из трубы которой валил медленный и устойчивый поток дыма. У входа стоял небольшой пикап.
Ленни вышел из леса, но не успел дойти до двери, как она приоткрылась, и в поле зрения появилась Мередит Кемп. В её руках был огромный дробовик. Выражение её лица почти не оставляло сомнений в её способности и, возможно, готовности использовать такое оружие в случае необходимости.
— Это всего лишь я, — сказал он, поднимая руки, как жертва ограбления.
Она опустила оружие и прислонилась к дверному косяку, ружьё было прижато к боку.
— Извините, я не могу быть слишком расслабленной. Я здесь совсем одна.
— А как же Марли?
— Он великолепен, если мне нужно, чтобы он зализал кого-нибудь до смерти. В противном случае, я в значительной степени сама по себе, — она широко открыла дверь и отступила назад. — Думала, что вы придёте, просто не была уверена, что успеете.
Ленни поднялся по ступенькам.
— Успею для чего?
Когда он присоединился к ней внутри, он получил свой ответ. Несколько коробок и чемодан были упакованы и стояли прямо у двери. Дом был разобран и почти пуст, хотя кое-что из предметов первой необходимости всё ещё оставалось на месте.
— Ни дня больше здесь не пробуду, — сказала она ему.
— Вы переезжаете?
Она кивнула, помогла ему снять пальто и повесила его на крючок в нескольких футах от двери.