Это был Гас Говен, в центре его лба отчётливо виднелось почерневшее пулевое отверстие в синяках.
Двое мужчин не слишком осторожно вытащили тело из автомобиля. Кровь, клочья волос и мозговой ткани сорвались с его затылка и расплескались по тротуару, пока они несли его вверх по лестнице и через дверь магазина.
Несмотря на ужас, Ленни остался на месте, даже когда они вышли из здания. Медоуз начал говорить, но Ленни никогда не слышал ничего подобного. Даже на расстоянии футов тридцати, в сочетании с шумом дождя, он мог различить глубокий, гортанный, нечеловеческий звук; больше щелчков, рычания и удушья, чем реальной речи. Джереми Лаудон ответил примерно тем же и указал на полицейскую машину. Именно тогда Ленни понял, что в машине кто-то есть. На пассажирском сиденье был отчётливо виден силуэт человека.
Офицер Медоуз заглушил ещё больше звуков и небрежно убрал прядь волос с прилипшей от дождя стороны лица.
Только это были не волосы.
Прядь двигалась и извивалась сама по себе, чёрная и влажная лиана длиной в несколько дюймов торчала прямо из его головы. Он снова потянулся к ней, но отвратительное змееподобное щупальце отказалось сотрудничать, метнувшись, словно ища что-то.
Не в силах поверить в то, что он видел, Ленни продолжал смотреть, его глаза не мигали даже под ливнем, когда он изо всех сил пытался понять, что происходило перед ним. Сам того не осознавая, он начал отдаляться от вещей, но при этом потерял равновесие и с громким всплеском упал в большую лужу.
Существа повернулись, направляя головы к источнику звука.
Лаудон сдёрнул солнцезащитные очки.
Его глаза… они не были человеческими.
Зрачки были тёмными и ужасно искривлёнными — длинными, узкими и вертикальными — почти как у рептилий, и простирались по всей кривизне его глазных яблок, а радужные оболочки имели желтушный оттенок.
Больные глаза двигались, нацелившись на него.
Ленни вскочил на ноги, собираясь бежать обратно по переулку, но в дальнем конце стоял незнакомый мужчина, преграждая ему путь к бегству. Он спотыкался в нерешительности. Он был загнан в угол, был в ловушке.
Когда он повернулся к остальным, Лаудон приблизился к нему. Решив рискнуть с мужчиной, блокирующим переулок, Ленни попытался бежать, но невероятно сильная рука схватила его за запястье и дёрнула назад.
К тому моменту, когда его схватили, он сбился с ног и буквально завис в воздухе, затем врезался в бок машины. Он с хрипом рухнул на тротуар. Боль пронзила его коленные чашечки и ладони, кожа содралась, плечи и шея пульсировали, в ушах звенело от столкновения с металлом. Голова кружилась, а тело болело, ему удалось подняться на ноги, но Медоуз шагнул вперёд и ударил его дубинкой по лицу с такой силой, что казалось, что он вонзил её прямо в затылок.
Яркая вспышка света взорвалась перед ним, сопровождаемая мучительной болью, и когда он падал, Ленни мельком увидел что-то похожее на Гаса Говена, сидящего в патрульной машине, его лицо радостно прижалось к размытому лобовому стеклу.
И когда разум Ленни раскололся на части, тьма поглотила его целиком.
Она стояла у двери грязного номера старого мотеля, наблюдая за ним.
— Я проснулся? — спросил он, во рту у него пересохло, горло воспалилось.
— Это не имеет значения.
Он остался сидеть у изножья кровати. Он постарел, но она выглядела точно так же, как и все эти годы назад.
— Я помню эту комнату, — сказал он, апатично оглядываясь по сторонам.
— Что тебе больше всего запомнилось?
— Заниматься любовью. Здесь, в этой постели.
— Это то, чем мы занимались?
— Это ведь было?
Шина улыбнулась так быстро, что он чуть не пропустил её улыбку.
— Я помню тебя на мне, — продолжил он. — Как ты держала меня за запястья своими руками и прижимала мои руки к матрацу, как будто боялась, что я могу уйти. Я помню ощущение твоего языка у себя во рту, выражение твоих глаз, когда я был внутри тебя, тихое стонание, которое ты издавала, и то, как ты дрожала, когда кончала. И я помню…
— Что?
— Что боялся тебя.
— Почему боялся?
— Я боялся, что ты встанешь у меня на пути.
— У всего, что мы говорим и делаем, есть последствия, Ленни. На каждое действие есть равное противодействие, верно? Наши грехи влияют не только на нас самих, но и на других.
— Грехи, — усмехнулся он.
— Разве не иронично, что те, кто меньше всего верят в грех, почти всегда грешат больше всех? — она играла с занавеской на окне, выходящем на улицу. — Ты хоть представляешь, что ты сделал со мной? Даже сейчас, столько лет спустя, у тебя есть ключ к разгадке?