И Ленни уходит.
Внезапно весь ужас и замешательство отступили, и его наполнило жуткое спокойствие. Он знал, что грядёт, что нужно сделать, и что пути назад уже не будет. Они усадили его на подоконник, крепко держа его, и подняли окно достаточно высоко, чтобы он мог пройти через него. Верёвка была тугой и жёсткой вокруг его горла, и его конечности покалывали, как будто он неудобно спал.
Пение прекратилось, и остальные уставились на него, их хладнокровные рептильные глаза спокойно моргнули, когда щупальца, идущие от всех, теперь трещали и трепетали в воздухе, словно крошечные чёрные хлысты.
Силуэт Шины в дверях исчез, как и странные движения в зеркале.
Она умерла испуганная и одинокая.
Но сейчас над кроватью стояло что-то ещё, что-то похожее на него…
Но действительно ли она бежала от какого-то фантома в зеркале, или это было что-то другое, что-то реальное, что-то из столь далёкого прошлого, что она никогда не могла отделить его от того, кем она была и кем стала?
Как и всё, что было в нём плохого, все недостатки, от которых он не мог избавиться, когда заглядывал глубоко в своё сердце.
«Прошлое, Ленни, не обманешь, я и сама это знаю».
Когда остальные повернули его к окну, Ленни увидел ещё несколько существ, собравшихся снаружи, во дворе внизу. Они смотрели вверх с пустым взглядом, молча ожидая его падения.
«Это убьёт тебя, если ты позволишь».
Ленни мог видеть верёвку, протянувшуюся от его шеи к флагштоку, как бельевая верёвка, протянутая между зданиями, и попытался представить, что он будет чувствовать, когда под его весом верёвка опустится и сломается шея. Руки, прижатые к его спине и плечам, подтолкнули его вперёд.
«Ты истекаешь кровью. Медленно».
Он ещё раз оглянулся через плечо, словно увидев то самое прошлое, которое привело его сюда.
«Может быть, она привела вас сюда, чтобы вы тоже умерли. Или, может быть, вы привели себя сами».
Затем его глаза закатились, и он выпал из окна на холодный воздух и ужасную тишину.
Он не помнит эту часть. Он помнит, как шёл по песку, пока не наткнулся на большой валун среди травы дюн, взобрался на него, зажёг сигарету и оглянулся на пляж, на горящий вдалеке костёр. Он помнит, как повернулся к тёмному океану и курил сигарету под ночным небом, тихий звук волн, накатывающихся на берег, а затем мягко отступающих. Он помнит всё это так, словно это было вчера. Но он этого не помнит.
Лежащий на спине, утонувший и частично зарытый в мокрый песок, Шина на коленях рядом с ним… они оба мокрые и холодные. Он может чувствовать её дрожь против него. Или он дрожит? Луна над ними, яркая и призрачная в беззвёздном чёрном небе. Время от времени он может ощущать вкус солёной воды, когда небольшое её количество выплёскивается на его подбородок и попадает в рот с каждой набегающей волной. Его ноги вытянуты вперёд, руки разведены в стороны, зарытые в мокрый и тяжёлый песок. Он не может двигаться.
— Что ты делаешь?
— Ещё немного, — говорит она ему, беря в ладонь песок и высыпая на него.
— Мне страшно.
— Мы заключаем сделки, Ленни. Чтобы выжить, мы торгуем всем. День вместо ночи, страх вместо отрицания, возраст вместо времени, демоны вместо ангелов, ложь вместо сна. А козёл Иуда, он ждёт, наблюдает, пока мы обмениваем нашу боль, наши души, даже наши воспоминания, на покой или ужас чужого… потом каждый раз ведёт нас на бойню.
Шина сыплет на него ещё песка, позволяя крошечным твёрдым крупинкам падать ему на лицо.
— Мне холодно, — говорит он.
— Смерть холодна, — она нежно проводит рукой по его лбу и волосам, убирая мокрые пряди с его глаз. — Теперь ты вспомнил, не так ли?
Он помнит, как лежал на валуне, часами смотрел на луну и чувствовал себя мёртвым внутри, как будто его кровь больше не текла, а застыла в жилах. Он помнит, как солнце наконец поднялось из-за горизонта, когда он шёл обратно по пляжу. Он помнит, как добрался до дымящихся остатков костра и увидел раздавленные и разбросанные по песку пивные банки вместе с другими обломками и мусором прошлой ночи. Он помнит, как заметил глубокие следы шин мотоциклов, оставленные на песке, единственное доказательство того, что они вообще там были. Он помнит Шину, сидящую в одиночестве, закутанную в одеяло и выглядящую такой же мёртвой, как и он сам. Он помнит, как она отказалась смотреть на него, но позволила ему помочь ей подняться на ноги, и как они вместе шли обратно через дюны. Он помнит, как она осторожно двигалась, когда они пересекали парковку и возвращались в мотель. Он помнит, как сидел на кровати, пока она принимала душ, потом одевалась, и помнит долгую дорогу обратно в город. Он помнит, что ни один из них не произнёс ни слова за всю дорогу. Он помнит, как парковался перед её многоквартирным домом, и Шина, наконец, посмотрела на него в последний раз, прежде чем забрать сумку и выйти из машины. Он помнит, что больше никогда её не увидит. Но он этого не помнит.