Он вышел из машины, завернулся в пальто и закурил. В Нью-Йорке было холодно, но здесь температура была значительно ниже. По крайней мере, после нескольких часов наблюдения за бесконечными участками тёмного шоссе, проходящего под его капотом, холод помог ему проветриться. Он сделал несколько быстрых затяжек, затем выбросил сигарету и зашагал по грязной стоянке к закусочной. Неоновая вывеска, рекламирующая это место, освещала площадь достаточно, чтобы Ленни мог прочитать на циферблате своих наручных часов: 23:23.
Он проскользнул внутрь. Его встретил порыв нагнетаемого горячего воздуха вместе с запахами завариваемого кофе и жареной пищи. Ленни подошёл к прилавку, выбрал табуретку и потянулся к ламинированному меню, застрявшему между двумя диспенсерами для салфеток. Он огляделся. Повсюду пластмасса и нержавеющая сталь, седой повар яростно работает на открытой кухне сразу за задней стойкой, две официантки жонглируют тарелками с дымящейся едой, а многочисленные путешественники и дальнобойщики суетятся за столиками вдоль прилавка. Рядом с секцией справа от входа вдоль стен стояли несколько видеоигр, автоматы для игры в пинбол и торговые автоматы. За ними были туалеты. Звук шипящего мяса, лязг посуды и ровный гул голосов наполнили влажный воздух. Все годы актёрской карьеры научили его изучать вещи, видеть то, что другие могут упустить. В значительной степени быть артистом означало изучать мир — всех и вся в нём — с острым взглядом, внимательным к тому, чтобы впитывать и замечать всё, что разыгрывалось перед ним. Всё это — любое из этого — могло быть использовано позже, в его работе. Ленни открыл меню.
«Это раньше было моей работой», — подумал он.
Тем не менее, от этой привычки было трудно избавиться.
Перед ним появилась одна из официанток с блокнотом наготове. Ленни заказал индейку и колу, затем облокотился на стойку и медленно мотал головой взад-вперёд, небрежно переводя взгляд с одного человека на другого.
Два дальнобойщика, которые, казалось, знали друг друга, сидели на табуретках чуть дальше от прилавка.
За другим столиком сидела женщина средних лет в деловом костюме и разговаривала по мобильному телефону. Она поймала его взгляд и неодобрительно подняла бровь.
Он отвернулся.
За другим столиком мужчина и его маленький сын уплетали чизбургеры, наслаждаясь обществом друг друга. Ленни показалось странным, что мальчик ещё не спал в такой поздний час, но, возможно, они с отцом путешествовали вместе или возвращались домой с какого-то мероприятия и решили зайти перекусить. Возможно, это был особый случай, позволивший мальчику не ложиться спать позже положенного времени сна.
«Может быть, это и его день рождения?» — подумал Ленни.
Это заставило его вспомнить о случаях, когда он и его отец ходили куда-нибудь поесть, только вдвоём. Это были редкие случаи, но памятные. Его отец скончался несколько лет назад, и он завидовал маленькому мальчику, который сидел там, полный надежды и невинности, и ел чизбургер со своим отцом.
Когда взгляд Ленни переместился за край прилавка, он увидел человека, играющего в один из автоматов для игры в пинбол в соседней комнате. Высокий и худощавый, но крепко сложенный мужчина лет двадцати с небольшим был одет в чёрные джинсы, чёрные ботинки, чёрную толстовку с капюшоном и чёрную кожаную куртку. Его чёрные волосы были густыми и волнистыми, но гладко зачёсанными назад со лба, и он носил идеально ухоженную бородку. Пара чёрных солнцезащитных очков свисала с воротника его толстовки, застряла там в какой-то момент днём и, возможно, была забыта.
Официантка вернулась и поставила перед ним тарелку. Его бутерброд с индейкой стоял на горе толстых луковых колец, мокрых от жира. Он уже чувствовал изжогу.
— Что-нибудь ещё, дорогой?
— Я направляюсь в город под названием Ловчий лес. Вы не знаете, есть ли там приличные мотели?
— У них нет мотелей, не больше пятисот человек во всём городе, — она указала на мотель через дорогу. — Есть здесь.
— Как комнаты?
Она лукаво улыбнулась.
— Почему же, дорогой, ты думаешь, что я это знаю?
Ленни рассмеялся и вместо ответа быстро откусил бутерброд.
Всё ещё ухмыляясь, она отошла, но про себя сказала:
— Ничего особенного, но дёшево и чисто.
Это было подходящее описание. Комната была маленькая и квадратная, с низким потолком, недорогим ковровым покрытием и дешёвыми деревянными панелями на стенах. К столу у одной стены был привинчен телевизор, выглядевший как нечто родом из 1970-х, а у другой была придвинута шаткая кровать. На прикроватной тумбочке из прессованного картона стояли лампа и телефон, а ванная, хотя и старая, была опрятной и чистой.