– Вправо 30! На нас идут торпеды!
Все правильно – британец произвел пуск и пошел ва-банк, отвлекая на себя все внимание!
Броненосец тяжело забрал вправо – теперь с британским крейсером они пошли встречными курсами. Загрохотала вспомогательная артиллерия левого борта, снова стала поворачиваться носовая башня – Лангсдорф на секунду представил, какими выразительными и цветастыми комплиментами фрегаттен-капитан Пауль Ашер комментирует этот странный для него маневр, сразу сбивающий на корню всю пристрелку.
– Майн герр! Не меняйте курса, торпеды идут вдоль бортов!
Отчаянный выкрик раздался неожиданно и Лангсдорф непроизвольно вздрогнул, уставившись на синюю гладь, рассекаемую тяжелым форштевнем. И помертвел от страха – пузыристые следы торпед заметил сразу, при пуске пошли «веером». И если бы он не скомандовал поворот, то сейчас бы одна из этих страшных «рыбок» разворотила борт. И хотя противоторпедная защита на «карманном линкоре» была шириной в четыре с половиной метра, и вряд ли бы «Шпее» затонул от одного попадания, о возвращении домой пришлось бы забыть навсегда. Только идти обратно в эстуарий поближе к Аргентине и устроить на броненосце на пару суток грандиозный пожар, воспламенив танки с дизтопливом. Зрелище было бы впечатляющим – все же более трех тысяч тонн солярки…
Офицеры и матросы на мостике застыли в полном молчании, замерев без движения. Только провожали неподвижными взглядами матовые торпеды, просквозившие вдоль бортов буквально в полусотне метрах и оставившие за собой дорожки из пузырьков воздуха. И только сейчас, выдохнув с нескрываемым облегчением, чувствуя текущий по спине холодный пот, Лангсдорф с бешенством зарычал:
– Подготовится к развороту! Догонный курс! «Аякс» мы потом добьем, сейчас нужно разобраться с этим наглецом!
Пока броненосец разворачивался и набирал ход, пока носовая башня главного калибра не начала пристрелку, Лангсдорф измерял настил мостика шагами и комментировал атаку «Ахиллеса» самыми отборными словами, в которых «грязное английское дерьмо» звучало невинным детским лепетом. И забыв про джентльменские манеры, чуть ли не брызгал слюной от ярости. Так оно и бывает – человек, избежавший смертельного удара от врага, может вначале испугаться, но потом от этого приходит в сильнейшую ярость…
Ругань командира «Шпее» утихла, когда, обернувшись назад, он увидел вдали флагманский «Аякс». Дымовая завеса, поставленная «Ахиллесом» уже развеялась. Крейсер тонул, заваливаясь на борт, полыхая одним костром, от которого уходили в небо огромные клубы черного дыма. По всей видимости, загорелась нефть, которой были наполнены цистерны до отказа. А еще дальше он увидел пароходный дым какого-то трампа, вроде угольщика, и белые паруса идущей в эстуарий шхуны.
Все правильно – война войной, а жизнь продолжается!
С «Аяксом» кончено, возвращаться не придется. Но и бросать английских моряков на произвол судьбы Лангсдорф не собирался. Он повернулся к радисту и стал выплевывать из себя приказы:
– Немедленно отбить радиограмму на эту лохань и парусник от моего имени. Пусть срочно спасают английских моряков, они самые настоящие герои! Даже если это «англичанин» или «француз», то стрелять по ним не буду, отпущу с миром! Даю гарантию! Но если не поторопятся или не станут спасать, то вернусь, и не посмотрю на нейтралитет, утоплю рядышком! И никого спасать не буду! Так и отбейте, их до самой задницы продерет, как клизмой с ведро скипидара. Да, пусть еще моряков с «Камберленда» найдут! Намекните им на признательность в денежной форме выплат… от благодарного английского правительства!
Лангсдорф задумался, затянулся сигарой и продолжил:
– Уругвайцев поставьте в известность – так, мол, и так. Пусть спасают всех, передавайте открытым текстом. И мы примем участие, может быть… потом. Как только догоним «Ахиллес», не раньше – он почему-то прыткости не проявляет. Да что же Ашер медлит с главным калибром…
– Майн герр! Фрегаттен-капитан Ашер доложил, что в носовой башне осталось всего восемнадцать снарядов!
– Пусть начинает, дистанция для его орудий просто убойная! Стреляет из всего, что есть на борту! Открыть огонь! Может быть, наш последний выстрел и принесет полную победу!
Командир легкого крейсера «Ахиллес»
капитан 1-го ранга Пирри
– Сэр! Дифферент на нос, а там банка…
– Мы уже в территориальных водах Уругвая?
– Нет, сэр! Еще с полмили!
– Годдэм!
Кэптен Пирри оглянулся назад – «карманный линкор» уже догнал его изувеченный крейсер, вот только пока не стрелял главным калибром. Но свой последний снаряд истратили с максимальным вредом для «Ахиллеса» – все же немцы разворотили дымовую трубу, превратив корабль в чудовищную коптильню. Зато вспомогательная артиллерия всаживала в крейсер снаряд за снарядом, взрывы как пушинки выбрасывали моряков за борт, разметая пожарные расчеты. А вот ответить противнику было нечем – погреба давно опустели. Только единственная уцелевшая 102 мм зенитная пушка изредка выпускала снаряды, патроны к которой приходилось таскать через обломки и пламя пожаров с противоположного борта.
– Броненосец меняет курс, сэр!
Радостная мысль обожгла – «неужели уходит» – однако тут же бесследно растаяла. «Карманный линкор» догнав противника, просто чуть отклонился, встав в положение, с которого можно было задействовать кормовую башню. Теперь все – гибель крейсера неизбежна, с такой практически пистолетной дистанции немцы не промахнутся.
– Курс на банку!
– Мы сядем там на мель, сэр! Обязательно сядем всем корпусом! Большой дифферент на нос, почти полтора ярда!
– И хорошо, что сядем! По крайней мере, сразу мы не утонем! Всем приготовиться к столкновению!
Кэптен Пирри пошел бы на таран броненосца, если бы не попадание, разворотившее форштевень, и громадная пробоина в правой «скуле», заставившая уменьшить ход – ответная метка врага за торпедную атаку. Все возможности полностью исчерпаны, осталось спасать людей – а песчаная банка самая подходяща для этой цели помощь. И чем раньше на нее сядет крейсер, тем лучше для команды, которая и так поредела.
Залив Ла-Плата, по сути, устье большой реки, здесь множество мелей и банок, представляющих опасность для мореплавания. За месяцы службы в данных местах кэптен Пирри всегда опасался маневрировать в этих водах – песок есть песок, усядешься на него без повреждений, зато выйдешь с «подмоченной» репутацией. И теперь моряк спокойно ждал удара, и он последовал. «Ахиллес» буквально пропахал косу и наполовину увяз в ней всем своим корпусом – лишь корма осталась на плаву. Теперь кораблю не грозит затопление, хотя пожары вскоре приведут к неизбежной гибели. Останется на поверхности лишь черный остов корабля, как памятник самого неудачного сражения британцев в здешних водах.
– Прах подери!
Пирри поднялся на ноги. На душе царила тоска – он себя упрекнуть не мог ни в чем – новозеландский крейсер сражался в двух боях отважно, добился многих попаданий в германский рейдер, и не его вина, что все закончилось полной катастрофой. Возможность победы была близка, но судьба распорядилась иначе, против них сыграла сама Фортуна, поманив викторией, а потом откровенно подыграв врагу фатальным попаданием в погреба «Камберленда». А дальше произошло то, что должно было произойти – с полупустыми погребами и десятком торпед на оба легких крейсера много не повоюешь, как ни крути и не изощряйся. Безумная отвага и выучка матросов не поможет, грубую силу не превзойти.
«Карманный линкор» гораздо мощнее, и связываться с таким, как сам Пирри теперь твердо усвоил благодаря полученному боевому опыту, к тому же негативному, себе дороже. Но что здесь поделаешь, на что сетовать прикажите?! Вот такая гримаса жизни!
– Прекратить стрельбу! Смысла нет, – Пирри с тоскою смотрел на приближающийся рейдер. Черный от копоти, с наведенными на «Ахиллес» орудийными башнями он казался неуязвимым мифическим героем Эллады, тем самым, как носящий его имя новозеландский крейсер.
– Сейчас даст залп и все…
Кто сказал эту фразу, капитан 1-го ранга Пирри не понял, но, посмотрев на угрюмых моряков, пришел к выводу, что так думают все. И в этот момент ожил динамик, из которого зазвучал громкий голос американского репортера, буквально захлебывавшийся от восторга: