– Нам удачно сбросили карты, – Шульц щурился довольным котом, что слопал у невнимательной хозяйки полную миску сметаны. До боли жалко трюмы с гевеей – резина для рейха чрезвычайно важный груз, вот только субмарина не рейдер, и выделить призовую команду малочисленный экипаж просто не может. Но с транспорта прихватили самый ценный груз – два ящика с золотым песком, из капитанского сейфа три маленьких мешочка с необработанными алмазами – богатая колония у Бельгии. Заодно забрали пять винтовок, разоружив караул – ценные грузы сопровождала охрана, но у молчаливых полицейских хватило ума не начинать пальбу, иначе бы десантники абордажной группы пустили бы в ход свои автоматы. А так все обошлось к взаимному удовольствию – бельгийцев отправили на парусник, на который уже приняли несколько сотен спасенных англичан, в трюм трампа заложили подрывные заряды и отправили трофейное судно на дно.
Золото и алмазы в его капитанской каюте, субмарина, громыхая дизелями, устремилась на юг, вроде как обратно к Фолклендам. Но то лишь трюк для неприятеля. Как только «U‑137» выйдет из зоны видимости, то ее номер перекрасят на другой уже в шестой раз, а курс по дуге будет снова проложен к далекому еще Ла‑Маншу. Английской «двери» на пути к заветным родным берегам, пусть и совсем не той страны, которую подводники оставили пять месяцев тому назад…
Первый Лорд Адмиралтейства
Уинстон Черчилль
Лондон
– Нет, хорошо знаю, какие тупицы есть в Ройял Нэви, но третья ошибка мне будет дорогого стоить! Милн не справился с «Гебеном» – и теперь вылетел с Мальты как пушечное ядро. Стерди имел две великолепных «гончих»! И где они?! Лежат вместе с ним на дне! Ума хоть хватило в плен к немцам не попасть! Годдэм!
Свое назначение в 1911 году на пост Первого Лорда Адмиралтейства Черчилль воспринял как повышение. Обычно им являлся представитель политической партии, гражданское лицо, чьи функции заключались в обеспечении кораблестроения, выбивание с парламента ассигнований на развитие флота, и дабы не допускать грызни между адмиралами, которых очень много (и все считали себя гениями, хотя большинство было серыми посредственностями), производить назначения. Формально эта должность выглядела меньше прежней, хотя являлась аналогом должности морского министра в других державах. Только во всех странах делались уточнения, типа Российский императорский флот или Итальянский королевский флот, но для мира в целом был только один Королевский флот без всяких пояснений – Ройял Нэви, и флаг с крестом святого Георгия знали все моряки, кто когда‑либо вступал на качающиеся палубы кораблей.
Мощные эскадры линкоров, броненосцев и крейсеров являлись главной опорой Британской империи, и каждый подданный английской короны гордился ими, и разбирались в силуэтах кораблей порой лучше, чем финтам в футболе, пенистом эле в пабах или в хуках боксеров. Да и пять тысяч фунтов годового содержания Первого Лорда, в переводе на другие валюты – 25 тысяч долларов, 50 тысяч рублей, 100 тысяч рейхсмарок или 125 тысяч франков – позволяли не думать о хлебе насущном, и Черчилль забросил литературное творчество. И со всей присущей ему кипучей энергией набросился на новое дело – навести порядок в Ройял Нэви. Викторианская эпоха привела к тому, что более ста лет, со времен громкой победы адмирала Нельсона у мыса Трафальгар над соединенной франко‑испанской эскадрой, Англия больше не воевала с достойным противником (которого у нее попросту не имелось). Но с тех времен утекло слишком много воды, и ситуация в последние годы резко изменилась. Причем не в лучшую для Соединенного королевства сторону – теперь ей бросили дерзкий вызов, подкрепили его двумя победами – при Коронеле и особенно оглушительным вышел итог сражения на Фолклендах. Такого откровенного позорища Англия не испытывала более двухсот лет и сейчас бурлила самым искренним негодованием…
В 1905 году по настоянию Первого Морского Лорда (а именно он являлся фактическим командующим Ройял Нэви) адмирала Фишера, был заложен и за двенадцать месяцев построен выдающийся корабль, имя которого стало нарицательным – «Дредноут». В отличие от типичных броненосцев, с их четырьмя 12‑ти дюймовыми орудиями и дюжиной скорострельных пушек в 152 мм, а именно последние обеспечили грандиозные пожары на испанских (в схватке у Сантьяго с американцами) и на русских кораблях (в Цусимском сражении с японцами). Новый корабль имел десяток 305 мм пушек, причем на борт могли стрелять восемь из них. Такой удвоенный залп теперь гарантировал значительное число попаданий главным калибром и с гораздо большей дистанции, на которую пушки в 6 или 8 дюймов просто не добивали. А потому нет нужды бронировать весь борт и надстройки, размазывая, словно масло по хлебу тонким слоем, а лишь одну ватерлинию, зато более толстыми плитами в одиннадцать дюймов стали вместо привычных девяти.
Предложенная адмиралом Фишером концепция «all‑big‑gun» («только большие пушки») – корабля, который будет нести самые тяжелые из крупных и самые легкие из мелких (на «Дредноуте поставили два десятка 75 мм) пушек, воплотилась в жизнь 3‑го октября 1906 года. Ужаснув всех противников Англии, и в этот же день свела чуть ли не к нулю все ее колоссальное превосходство в обычных эскадренных броненосцах. Последние могли потопить любой одиночный дредноут, но противостоять против эскадр таких кораблей просто не сумели бы, и были обречены в сражении. Так как ни догнать, ни удрать от гениального творения Фишера «старички» не могли, имея скорость хода 18 узлов против 21.
Теперь данное численное и качественное преимущество «обнулилось», ибо самые развитые державы принялись спешно закладывать на стапелях и спускать на воду один линкор за другим.
«Дредноутная гонка» стала лихорадить все страны мира – кто не мог построить сам, тот заказывал такие корабли у тех, кто умел это делать. «Двух державный стандарт», по которому у Британии должно столько же кораблей, сколько у двух наиболее сильных флотов, оказался под угрозой. Верфи Германии, Японии и САСШ трудились «денно и нощно», незадолго до войны и с ее началом вошли в строй первые французские, австро‑венгерские, итальянские и русские дредноуты, а еще по паре таких кораблей были переданы Аргентине и Бразилии. Даже Османская Турция могла обзавестись грозной парочкой, но в августе ее два корабля были реквизированы во время сдаточных испытаний и вошли в состав Ройял Нэви.
– «Гебен» выпил из нас много крови, но что случилось бы, если «Эрин» и «Азенкур» сейчас воевали под турецким флагом, – задумчиво пробормотал Черчилль. Нет, на русских ему, по большому счету, было наплевать, но после утопления их броненосцев на Черном море, эта тройка линкоров смогла бы доставить Англии нешуточные сложности уже на Средиземном море. А если учесть, что у австрийцев четыре таких корабля, да еще у итальянцев их будет шесть (хорошо, что «макаронники» сейчас соблюдают нейтралитет), то эта «чертова дюжина» устроила бы самый настоящий погром, пока главные силы Ройял Нэви сковывают германский флот «открытого моря». Так что он поступил совершенно правильно, когда приказал реквизировать «Решадие» и «Султана Османа» вкупе с чилийским линкором «Альмиранте Латторе», греческими крейсерами, норвежскими броненосцами и множеством прочих кораблей, что строились на британских верфях для других стран.
И хотя данная мера вызвала взрыв негодования у турок и видимое неудовольствие у других заказчиков, проводить ее было необходимо, так как английский флот не имел не только двукратного, но даже полуторного превосходства в дредноутах над кайзерлихмарине. Это отчетливо проявилось еще за четыре года до начала войны, когда казначейство решило сократить заказ на строительство новых линкоров типа «Орион» с шести до четырех, но в результате построили восемь.