Из-под соломы он вскоре извлек тряпицу, а из нее свои богатства: две тонкие книжки в треснутых переплетах. Читать его научил Бо, но книги в доме были невыносимо скучны. Другое дело истории, выменянные на рынке: обе они рассказывали об отважных мореходах и о неведомых землях, спрятанных за горизонтом.
Но после съеденного яблока буквы расплывались перед глазами, а все мысли устремились к тому, каким странным иногда бывает Бо. И что теперь – Юкон ему должен? Но ведь и так отдает всю пойманную рыбу. А больше у него ничего нет. Значит… Значит, он будет ловить еще старательнее, чтобы доказать Бо – он не зря пошел против гордости, и его внук умеет быть благодарным.
Решено.
Юкон встал и подошел к единственному пыльному окну над входом в сарай. Шторы в доме Стервятника оставались плотно запахнутыми, но дверь приоткрылась. В тусклом лунном свете Дурочка, стоя у крыльца, стирала рубахи отца в огромном тазу на небрежно сколоченном столе.
Юкон так и прижался щекой к прохладному стеклу. Они с Дурочкой родились с разницей в месяц, но в детстве почти не общались. Юкон вообще не помнил ее лет до пяти-шести, только тогда девочка с грустными зелеными глазами и пугливой улыбкой вдруг появилась в его жизни.
И так же незаметно, как и сам Юкон, она повзрослела настолько, что он не мог ее не замечать, даже когда нужно было. Он наблюдал за тем, как она шила, сидя на крыльце или на качелях за домом, как тонкие пальцы взмывали над пяльцами, как острые ресницы вздрагивали и замирали, когда она замечала его взгляд и молча смотрела в ответ.
Из дома напротив неожиданно вышел Стервятник. Одетый в идеально сшитую по нему белую рубаху и жилет из сыромятной кожи, с вычесанными до блеска черными волосами ниже лопаток, он был настолько широк в плечах, что едва проходил в дверной проем. Глядя на его злое угрюмое лицо, Юкон часто пытался представить, о чем же сосед думает. Потому что просто не верилось, что в этой голове способна зародиться хоть одна хорошая мысль.
Стервятник подлетел к дочери и, ни слова не проронив, схватил ее за волосы. Дурочка пискнула, мыльными руками сдавила виски, отчего по скулам потекли белые струи.
– Сколько можно возиться? – рявкнул Стервятник, потрясая головой дочери, будто мешком с рыбой. – Я что, по-твоему, должен всю ночь ждать, пока ты кончишь плевую работу? В кого ж ты такая лентяйка?
И с размаху окунул молчащую Дурочку лицом в таз.
Юкон отчетливо видел, что ни один мускул на руке Стервятника не напрягся. А Дурочка вцепилась в края стола, тонкие пальцы, казалось, вот-вот сами сломаются от напряжения, но отец крепко ее держал. Юкон закусил губу и не заметил, как кровь потекла у него по подбородку. Минуту спустя, когда по поверхности мыльной воды пошли пузыри, он не выдержал и распахнул дверь сарая.
В то же мгновение Стервятник отдернул руку и брезгливо вытер ее о штаны.
Юкон встретился с ним глазами. Взгляд соседа говорил яснее ясного: проваливай.
– Что вылупился, сопляк? – крикнул Стервятник, и его низкий каркающий голос взвился в небо. – Тоже хочешь искупаться?
Пальцы Юкона сами сжались в кулаки, а зубы заскрипели. Стервятник стоял слишком близко к Дурочке и силой превосходил их обоих многократно. Сама Дурочка молча сползла под стол, где лунный свет уже не доставал до ее лица. Юкон слышал только, как она хрипло пытается выплюнуть мыльную воду.
– Так хочешь или нет? – снова крикнул Стервятник, и Юкон заставил себя отрицательно качнуть головой. От напряжения он едва дышал. – Вот и убирайся, пока я тебя не заставил. Защитник вшивый! Не вздумай мне снова на глаза попасться – обоих пристукну. А ты, – он глянул под ноги, будто обращаясь к сухой траве или луже воды, – закончишь за десять минут или пеняй на себя.
И, сплюнув, вернулся в дом.
Дурочка, цепляясь за ножки стола, поднялась и продолжила стирку. Взгляд ее лишь на секунду обратился к Юкону. А едва различимая благодарная улыбка только сильнее разодрала ему сердце. Она всегда улыбалась ему так – устало, болезненно, через силу. И каждую улыбку Юкон хранил под сердцем, чтобы согреваться особенно холодными ночами.
Смотреть на нее дальше он не мог. Чувствовал себя беспомощным трусом и подумал: если никогда не переступать черту, то и не узнаешь, верны ли твои страхи. В следующий раз он не останется на месте, он хотя бы попытается. В следующий раз – обязательно.
Измерив шагами сарай вдоль и поперек, Юкон все-таки задул свечу у входа, устроил голову на холщовом мешке, от которого пахло пылью, и попытался уснуть.
Задремал ненадолго. В нос настырно лез тонкий сладкий запах свежего трупа. Юкон боролся с ним сколько мог, но потом открыл глаза и вдруг увидел прямо перед собой дорожку из багряных капель, которой не заметил сразу. Лунного света едва хватило на то, чтобы проследить, где заканчивался путь. Юкон выбрался из своего гнезда, на коленях подполз к окну и только теперь увидел неподвижное тело шакальего щенка. Видно, пришел сюда умирать.