— Вы думаете? — с горечью спросил Мартен.
Благодаря сумеркам и тишине небольшая комната вдруг стала похожей на исповедальню.
— Я невольно начинаю говорить на каком-то жаргоне и… Я начинаю так же глядеть на женщин! — признался он в смущении. — Я пристраиваюсь за первой попавшейся, будь она дурнушка или красотка, и иду за ней до тех пор, пока не определю по тому, как она покачивает бедрами, где кончаются ее трусики и до какого места доходят ее чулки…
Мсье Венс теперь тоже глядел в потолок, наблюдая за тем, как мягко растворяются там колечки дыма.
— Вы трижды прочитаете мне «Отче наш» и «Богородице», — сказал он игривым тоном. — В сущности, интересоваться женщинами — это не грех.
— Может быть, и нет, — согласился Мартен скрепя сердце. — Но это, безусловно, большая глупость.
Серый утренний свет уже проникал в комнату, когда они проснулись.
— Бесполезно ждать дальше, — решил мсье Венс, поднявшись и вдыхая свежий воздух, поступавший из приоткрытого окошка. — Вероятно, дичь почуяла охотника.
Мартен встал с постели, покачиваясь и сжав себе виски обеими руками:
— Будь я из вашей команды, я оставил бы здесь наблюдателя…
Мсье Венс не спеша обернулся. Жестокий утренний свет подчеркивал его наметившуюся лысину.
— Зачем?.. Вы так хотите, чтобы Фредди застукали?..
Мартен посмотрел вокруг себя, словно человек, не понимающий, как он здесь оказался, и Ответил:
— Не знаю! — Каждое произносимое им слово, наверное, обостряло мучившую его мигрень. — Чего я хочу, так это больше не задаваться вопросами, где я нахожусь, что делаю и кого в данный момент убиваю!.. Я хочу вновь стать самим собой — Мартеном Доло, родившимся 28 января 1889 года с Сен-Макэре (департамент Жиронда), в семье Фердинана-Фабьена Доло, шорника, и Мишлин-Мари Кере, вышивальщицы, — и больше не отвечать за чужие преступления!
Мсье Венс прикрыл окошко. Ему стало холодно.
— Я вас понимаю, Мартен! Фредди способен замарать самого святого Петра!
Когда они спускались по лестнице, Мартен тревожно спросил:
— Можно подумать, что на самом деле вы не разочарованы и знаете, где найти Фредди?
— Во всяком случае, догадываюсь, — ответил мсье Венс. — Главное — отыскать юбку.
— Юбку? — переспросил Мартен смущенно. — Какую юбку?
— Юбку, которую Фредди мечтает сегодня задрать, — цинично пояснил мсье Венс.
XXIV
После смерти своего мужа Катрин проводила долгие часы в мечтаниях, оставаясь в круглой и светлой комнате, обставленной по последней моде, — точнее, в комнате, почти лишенной мебели, — которую она называла своей музыкальной шкатулкой. В ней стояли белый рояль, мышиного цвета длинный диван и живые дивные цветы — надменные, горделивые, яркие. Там можно было уловить лишь прерывистую и потаенную работу леса (иногда со стебля срывался лепесток и неспешно падал на пол), различить отдаленный городской прибой, приглушенный двойными занавесками цвета слоновой кости.
Наверное, Катрин не надо было расставаться со своей прислугой и нанимать другую, может быть, тогда все сложилось бы иначе. Но Элиза, новая служанка, не знала ни Фредди, ни Мартена…
— Мадам? — окликнула она хозяйку от двери. — Это мсье Фредди…
— Кто? — спросила Катрин, вздрогнув.
Подперев подбородок руками, одетая в строгое платье с тяжелыми складками, она задумчиво глядела на запоздалые вспышки в камине.
— Мсье Фредди… Фредди Доло…
Катрин вдруг стало страшно. Однако колебалась она недолго.
— Пусть войдет, — сказала она.
Фредди, вероятно, вошел сразу за служанкой, так как не успела Элиза покинуть комнату, как он толкнул ногой дверь. Под мышкой у него был продолговатый плоский пакет; он сорвал с него бечевку и развернул сверток с ловкостью фокусника:
— Добрый день, Кэт!.. У меня для вас сюрприз!
Он подошел к женщине и поднес ее руку к губам с видом гурмана. Затем он положил на ковер — так, чтобы его лучше освещал огонь, — изумительный портрет Катрин.
— Посмотрите!
— Я вижу… Это я? — спросила Катрин, покоренная, но еще проявлявшая недоверчивость.
Пляшущие отблески пламени, казалось, наделяли полотно тайной жизнью. Волосы медными витыми узлами ниспадали на обнаженное плечо, печаль в глазах противоречила едва уловимой улыбке.
— Да, работы Делангля. Он видел вас всего дважды, но уверяет, что и одного раза хватило бы, что это его лучший портрет… Он хотел его сохранить у себя, выставить в Салоне… Мне пришлось его поколотить, чтобы заполучить картину для вас…
Катрин не могла отвести взгляда от картины: