Мартен Доло вошел, не ответив, сунул зонтик в подставку, повесил пальто и шляпу на бамбуковую вешалку и направился в столовую.
Там все было, как прежде: хорошо отполированный буфет, репродукции картин, обрамляющие камин из фальшивого мрамора, скатерки из кружев, связанных крючком, лунники в вазах под Галле и улыбающийся своей самодовольной улыбкой Фредди Доло, заключенный в рамку из позолоченного дерева.
— Удачным ли было путешествие?..
Мартен Доло рухнул в мягкое кресло и принялся расшнуровывать ботинки.
— Моя бедная Луиза! — продолжил он. — Я даже не заработал на то, чтобы покрыть свои расходы и хоть чем-то порадовать налоговую администрацию!
Луиза, невысокая служанка, спросила, округлив глаза:
— Почему? Разве свечи больше не покупают?
— Да нет… Но их не хотят покупать у меня, брата того, кто не сходит со страниц криминальной хроники!
Поднимаясь, Мартен оттолкнул кресло.
Может быть, не следовало заходить так далеко в признаниях? Нет! Само его существование зависело теперь от сплетен.
Взяв Луизу под руку, он подвел ее к портрету человека, чья насмешливая улыбка встречала его всякий раз, когда он возвращался домой. Портрет можно было принять за его собственное изображение. По крайней мере, если бы он тщательно прилизывал и красил волосы, вдевал в петлицу цветок, носил полосатый «гарвардский» галстук вместо галстуков с уже готовым узлом и брился каждый день.
— Однако у него вполне порядочный вид, у вашего мсье Фредди! — со вздохом произнесла Луиза.
Мартен согласился:
— Да. Это порядочная сволочь!
Он смотрел на портрет. Портрет смотрел на него.
— Не стоит распаковывать чемодан, Луиза! Можете убрать мои тапочки. — И он с печалью в голосе добавил — Я опять уезжаю.
Луиза, которая собиралась было уйти, развернулась на носочках, как танцовщица, и воскликнула:
— Вы опять уезжаете!.. Так скоро!.. Когда же вы вернетесь? — Она хотела бы знать, что отвечать молочнику, обещавшему пригласить ее на бал в мэрию.
— Не знаю, — сказал Мартен Доло. — Я… я собираюсь надрать уши Фредди.
Его слова, похоже, насмешили Луизу.
— А если он не позволит? — спросила она.
Мартен Доло улыбнулся в свою очередь. Той же улыбкой, что и Фредди, или почти такой же. Улыбкой, скорее, мудрой, выражающей не столько иронию, сколько горечь.
— Я напомню Фредди о тумаках, которыми угощал его, когда мы были пацанами. Впрочем, вряд ли он их позабыл.
Луиза моргала ресницами.
— Почему? Вы не ладили друг с другом?
Мартен тщательно взвешивал свой ответ. И ответ, кажется, дался ему нелегко:
— Нет… Мы любили друг друга, но нам не удавалось найти общий язык.
V
Мартен Доло поставил чемодан у ног и огляделся, вытирая пот со лба…
Суета царила вокруг; скрип тормозов и свистки чередовались в определенном ритме; нескончаемый поток автомобилей отделял его от противоположного тротуара; городской гул бился в двери вокзала, словно море, перебирающее в прилив гальку.
Мартен вздохнул. Никогда столица не казалась ему такой оживленной и шумной. Может быть, потому, что он так долго отсутствовал.
— Не хотите ли такси? — предложил ему носильщик.
— Спасибо, не надо, — ответил Мартен.
Он подождал, пока человек удалился, отошел от вокзального подъезда, затем, встав на краю тротуара, помахал зонтиком.
— Эй, такси!
Меньше чем через сорок минут — истина может казаться иногда неправдоподобной! — ему удалось остановить одну машину, водитель которой не стал сообщать, в какое место он едет, а вежливо осведомился, куда желает прибыть пассажир.
— Не знаю, — признался Мартен Доло, застигнутый врасплох. — Куда-нибудь, где можно развлечься.
— Подпольный бордельчик? — предположил шофер.
— Подпольный?.. Нет, не совсем. Скорее, кабаре, ночное кафе, пользующееся популярностью…
— «Петроград»?
— Если хотите!
«Петроград» был похож на «Славянки», «Тройки» и другие «Шехерезады» Мадрида, Рима, Брюсселя и прочих городов. Гарсоны — вывеска обязывает — были одеты в казачью форму (наполовину донскую, наполовину кубанскую), а оркестр, состоявший из балалаечников, ностальгически исполнял «Вниз по матушке по Волге».
Мартен Доло выразил некоторое неудовольствие, ковда ему пришлось отдать барышне из раздевалки чемодан, зонт, пальто и шляпу, а узнав, что ему придется заплатить, чтобы получить их обратно, рассердился еще больше.
Здоровенный парень, на вид потомок Чингисхана, подвел его к столику, удаленному от танцевального пятачка, и властно всучил ему карту вин.