Вокруг двух больших и грязных чанов толпилось не меньше десятка человек, среди которых Зоя Иннокентьевна увидела уже знакомого ей водителя грузовичка и его сопровождающего. Компания была пестрая и довольно странная — несколько парней в черных футболках и черных джинсах; мужчина среднего роста с седыми висками, в белоснежной рубашке с короткими рукавами; грязные, небритые, оборванные существа, похожие на бродяг, которых сейчас много слоняется по вокзалу и городским базарам.
Тяжелый водочный дух, смешанный с запахом нечистых тел и еще какой-то едкой вонью, выедал глаза.
— Товарищи! — обратилась Зоя Иннокентьевна к пестрой компании. — Мне нужен Эдуард Андреевич.
От неожиданности и несколько нелепого в этой обстановке слова «товарищи» в комнате наступила мертвая тишина. Было слышно даже, как, дымясь, булькает в чане вонючее варево. Но и это булькающее, будто испугавшись сильного, поставленного десятилетиями классной и внеклассной работы голоса, вдруг затихло.
— А ну давай отсюда! — раздался за спиной Зои Иннокентьевны грозный голос верзилы, открывавшего дверь. Он, кажется, осознал, что допустил явную промашку, и теперь этим грозным окриком старался реабилитироваться перед дружками. — А ну давай отсюда! — повторил он. Похоже, его словарный запас не был слишком перенасыщен. Верзила попытался грубо схватить ее за плечи, чтобы вытолкать вон.
— Подожди, Сеня, — остановил его мужчина в белой рубашке.
— Вы Эдуард Андреевич? — безошибочно угадала Зоя Иннокентьевна.
— Допустим…
— Ваша фамилия Фогель? — уточнила Зоя Иннокентьевна.
— Допустим…
— А что тут допускать? Я узнала вас!
— Мы знакомы?
— Познакомимся! — строго заверила Зоя Иннокентьевна и добавила, уже не так воинственно: — Нам нужно поговорить. Только, прошу, давайте выйдем отсюда на свежий воздух, здесь невыносимая вонь…
— Кому что нравится! — возле чана раздался смех. — Кому вонь, а кому божественный аромат.
Сеня еще некоторое время настороженно наблюдал за Зоей Иннокентьевной, но Фогель был спокоен, и он тоже успокоился, отошел в сторону, присел на нары.
Фогель пропустил Зою Иннокентьевну вперед и вышел вслед за ней на крыльцо.
— Слушаю, — сказал он, с видимым удовольствием вдыхая свежий воздух.
— Я тетя Игоря…
— Какого Игоря?
— Белобородова.
— Кто это?
— Вы хотйте сказать, что незнакомы с ним?
— Но это действительно так, — удивленно произнес Фогель. — Во всяком случае, человека с такой фамилией не припоминаю.
— Да? А разве не вы лично всего неделю назад принимали его на работу?
— Вы ошибаетесь, в последний месяц я никого и никуда не принимал, — ответил Фогель. — Может быть, вы все-таки объясните, что вас привело сюда?
— Не догадываетесь?
— Я не ясновидящий.
— Во-первых, я хочу забрать документы на Раину квартиру, — Зоя Иннокентьевна не была уверена, что документы у Фогеля, а не у того, другого, и на всякий случай блефовала. — Во-вторых, я хочу знать фамилию вашего дружка Саши.
— Во-первых, у меня нет никаких документов, — в тон ей ответил Фогель, — во-вторых, я абсолютно не понимаю, о чем идет речь… Какая Рая, какой Игорь, какой Саша?
— Рая — моя покойная сестра, Игорь — ее сын, а Саша — лопоухий. Так что не притворяйтесь! Вы прекрасно знаете, кто он такой. Вы прекрасно знаете, — с напором повторила Зоя Иннокентьевна, — что он избил Игоря и отобрал у него документы. Или, скажете, этого не было? Вы даже мысли такой не допускаете?
— Почему же не допускаю? Возможно, с вашим племянником что-то похожее и произошло, но я-то здесь при чем? Я никого не избивал, вы меня с кем-то путаете.
— Вот как вы заговорили! Не хотите, значит, по-хорошему? В таком случае предупреждаю: если вы думаете, что я так просто это оставлю, вы ошибаетесь. — Зоя Иннокентьевна перешла в наступление. — Я пойду в милицию! Ни вам, ни вашему приятелю не удастся открутиться!
Разговор явно не получался. Вместо того чтобы прижать Фогеля фактами, заставить его ответить на все возникшие вопросы, вызнать у него все про липовую контору на улице Серова, выпытать адрес лопоухого, как Зоя Иннокентьевна и собиралась вначале, она просто устроила скандал. Но тональность разговора, сложившаяся стихийно, помимо ее воли, теперь диктовала свои условия, уводя в сторону, обесценивая слова.
Фогель слушал, усмехаясь ее наивности. Он давно понял, что эта толстушка в распашонке интересовалась не им, а Ворбьевым, лишь слегка удивившись ее догадливости, позволившей вычислить, кто на самом деле является организатором дела с квартирой на Пушкинской.
— Что ж я, по-вашему, все это выдумала? — оторопела Зоя Иннокентьевна, заметив, наконец, насмешливую, даже какую-то жалостливую улыбку на лице Фогеля.
— Может, и выдумали, кто вас знает… Думаю, нам больше не о чем говорить, — не попрощавшись, Фогель повернулся и ушел в дом.
Зоя Иннокентьевна растерянно смотрела на закрывшуюся за ним дверь, соображая, как лучше поступить. В подобных случаях она не то чтобы терялась, но предпочитала отступить на время, чтобы спокойно разобраться в ситуации и, собрав бойцовские качества, которых Зое Иннокентьевне было не занимать, снова вступить в борьбу.
Сдаваться она не собиралась.
— Кто привел сюда эту дуру?! — вернувшись в дом, спросил Фогель у охранников.
Спокойствие его как рукой сняло. Не потому, конечно, что теперь усложнилось, если вообще не сорвется дело с квартирой на Пушкинской, за которую можно было легко, походя, сорвать приличные деньги. Затея эта — ворбьевская, пусть сам и разбирается. Ему не нравилось, что засветился игренский цех. Пусть не главный, пусть не самый производительный, но незачем постороннему человеку знать, что здесь происходит.
И хотя никакого интереса к увиденному женщина не проявила, Фогелю подумалось, что новые заботы почему-то всегда появляются не ко времени. Вспомнил, что она грозила пойти в милицию. Милиции он не боялся, там у него, как говорится, все схвачено, за все уплачено. Но не лишним, наверное, будет сказать ребятам, пусть разберутся с гостьей, припугнут на всякий случай, чтоб не болтала чего не надо.
Технология производства фальшивой водки проста и бесхитростна. «Производственный процесс» состоит всего из двух циклов, или, выражаясь научным языком, гидролиза и регенерации. Первый заключается в том, что в чан, старую ванну или просто корыто, в зависимости оттого, что оказалось под рукой, вливается необходимый набор — кислота, подсластитель и ароматизатор. Каждый из компонентов полагается взвешивать, но все делается на глазок. Кому нужны лишние хлопоты? Смесь заливается обыкновенной водой и выдерживается около часа, а затем ее ведрами переливают в другой чан, в котором смешивают со спиртом, чаще всего техническим.
Вот и все. Водка готова. Осталось только разлить по бутылкам, закатать пробки и наклеить этикетки.
Фогель был не единственным в городе изготовителем фальшивой водки. Слон, лидер одной из городских группировок, вообще сделал ее производство чуть ли не главным источником дохода. Друзья предупреждали Фогеля, что Слон — человек обидчивый, конкуренции не потерпит, не простит и на расправу бывший уголовник скор. Но Фогель рискнул, выбрав для этого, как ему казалось, подходящее время, когда Слона не будет в городе — его страсть к круизам ни для кого не была секретом. Новое дело задумывалось как временное — быстро получить навар, затем свернуть водочные цеха, затаиться, переждать, а в очередную отлучку Слона повторить операцию.
Водка, выпускаемая Фогелем, называлась «Меркурий». Это раньше названий было раз-два и обчелся. Теперь же на прилавках чего только не увидишь — «Белая сестра», «На троих», «Кавалерист-девица», «Привет с бодуна», — народной фантазии нет предела. Фогель мог выбрать любое название, но так получилось, что стали выпускать «Меркурий» — на ликероводочном заводе в Черкасске была раздобыта большая партия этикеток и пробок именно этой водки.