— Ты сиди дома.
— Не хочу дома.
— Ну ладно, пойдёшь со мной.
— А Нью-Йорк? — Рядом с Пати на нитке стоял краб.
— Оставь его здесь.
— Хорошо.
Пати пустила краба в водоросли. Конец нитки придавила кремешком, которым была придавлена записка. Макарка рядом с кремешком положил ещё камень потяжелее.
Шурик и Юра побежали в посёлок.
Макарка кивнул Пати, и они пошли в сторону большого залива, где жили рыбаки.
В большом заливе стояли сейнеры вплотную друг к другу. И так до самого берега. А на берегу лежали свежепокрашенные спасательные круги, пожарные вёдра, багры, якорные цепи, верёвки, коричневые груды сетей.
Возле старого баркаса, вытащенного из воды, работали плотники. Пилили и строгали доски — настилали новую палубу.
Макарка остановился, поглядел на сейнеры.
— Все на месте.
— На месте? — переспросила Пати.
— Ну да. В море никто не вышел. Значит, и Вовка на месте.
— Вовка?
— Ну да. Спрятался на каком-нибудь из них и сидит.
— А можно спрятаться?
— Конечно. По ним ходишь, как по улице, — с одного на другой. Где-нибудь и спрячешься.
И правда — по сейнерам, как по улице, ходили рыбаки. Бегали ребята и даже собаки.
— Жди тут, я сейчас. — И Макарка побежал к причалу, где стояла группа людей, и среди них один очень высокий капитан в белой фуражке.
— Дядя Викентий! — закричал Макарка. — Дядя Викентий!
Макарка добежал до капитана и начал что-то торопливо рассказывать. Все остальные тоже слушали Макарку.
В это время Пати почувствовала, что кто-то тронул её за руку. Пати оглянулась. Это была девочка в ярком сарафане, собранном точно из подсолнухов. Глаза её были полны удивления.
Девочка спросила:
— Ты кто? Африканец?
Пати ответила:
— Я африканец из Москвы.
— А бывают такие?
— Бывают.
— Чтоб африканец не из Африки?
— Да.
— А чего ты здесь делаешь?
— Приехала жить. У меня есть краб. Он съел Нью-Йорк.
Глаза девочки опять полны удивления.
— Весь город съел?
— Да. На карте. А карта Вовкина. Я с ним из Москвы вместе приехала. Вовка обиделся на краба и убежал. Мы теперь ищем Вовку.
— Здесь ищете?
— Да. Макарка говорит, что Вовка на сейнере прячется. Он хочет на нём уплыть и найти «Мореведа», прямо в море.
— Я знаю «Мореведа» и Макарку знаю. Он с моим отцом вон там разговаривает.
— Твой отец капитан?
— Да. Самый главный капитан. У тебя красивые серьги.
— Это мама подарила. Она тоже носит такие.
— Меня зовут Любой.
— Меня зовут Пати.
Они стояли рядом — яркий сарафан, собранный точно из подсолнухов, и две дождинки.
По сейнерам, как по улице, ходит дядя Викентий. За ним ходят Макарка, Пати и Люба. Они ищут Вовку.
Многие рыбаки знали негритяночку Пати, видели её, когда приносили барабульку в Крабий Тупик.
Они кивали ей, улыбались. И Пати улыбалась им и кивала.
Люба проворно бегала по сейнерам. Поднималась и спускалась по узким железным лесенкам, перепрыгивала через канаты и тросы.
Пати едва успевала за ней. В особенности трудно было ходить по узким железным лесенкам.
— Ты не так ходишь. Ты боком ходи, — объясняла ей Люба. — Раз, раз, раз… — приговаривала она сама себе и ловко боком сбегала вниз, почти не держась за поручни. — Раз, раз, раз… — и ловко боком поднималась наверх.
Пати попробовала. И верно, так легче. Может быть, поэтому и краб Нью-Йорк ходит боком?
Макарка и дядя Викентий всё ещё разыскивали Вовку, а Пати и Люба уже играли на улице из сейнеров. Столько было интересного — большие фонари (гораздо больше, чем фонарь Веры Васильевны), кнопки сигналов, чайники, из которых пила чай вся команда, кастрюли, в которых варили обед на всю команду, столы и стулья, которые пристёгивались к полу.
Но самым интересным были, пожалуй, бинокли. Пати и Люба разглядывали в них берег, сейнеры, море.
Люба была счастлива, что Пати так всё здесь нравится.
Пати наблюдала в бинокль за дядей Викентием и Макаркой.
Вот они добрались до большого сейнера и скрылись внутри. Потом вышли, и с ними ещё кто-то — в сапогах и в куртке.
Макарка всё время забегает вперёд, что-то говорит. Размахивает руками и подпрыгивает. Очень похоже, как это он делал, когда показывал Африку.
Вдруг дядя Викентий подошёл к трубе и потянул за какую-то ручку: открылась дверца.
Пати очень удивилась — дверь в трубе!
— Что ты там увидела? — Люба взяла у Пати бинокль. Немного погодя спросила: — А как его зовут?