Его уложили на кровать, а мы втроем еще сидели какое-то время на другой, пили вино (бутылку выставили хозяйки комнаты), пытались нестройно петь под гитару и болтали. Помнится, я в красках рассказывал собеседницам про мир без магии, а те задорно хохотали. Подробности уплывают, но, вроде бы, все было чинно — насколько это понятие вообще применимо к вечеринке с вином и гитарой.
Отпускать меня не хотели, не знаю уж, на что рассчитывая, но я твердо заявил, что непременно должен отнести Ясухару в 763-ю, и, кажется, мне даже помогли тащить его по коридору. Как дошли — не помню, но в какой-то момент самурай, видимо, проснулся, потому как в очередной сцене мы сидим уже у нас, втроем — то ли одна из тех двух девиц задержалась в гостях, то ли новая откуда-то взялась — и Тоётоми пытается научить нас своей коронной магической технике, которую называет Огненная Катана. Она так и выглядит — в руке появляется светящийся японский меч, которым, типа, можно сражаться. «Даже духов рубит!» — хвастается Ясухару. У девицы воспроизвести магическое оружие упорно не выходит, а у меня в какой-то момент что-то получается — правда, меч оказывается коротким и бледным. «О! — восклицает Тоётоми. — Огненный Вакидзаси[3]!» Японец укорачивает свой, и мы начинаем в шутку рубиться, круша все вокруг — причем, я ору: «Банзай!», а Ясухару: «Ура!». Где-то в процессе поединка девица сваливает от греха, но мы о ней уже и не вспоминаем.
Потом… Потом явно еще что-то было, но в памяти теперь лишь какие-то стоп-кадры. Третья бутылка сакэ. Ступенька лестницы — прямо у меня перед лицом, причем лежу я на ней, кажется, вниз головой. Разбитое стекло — фиг знает, в каком окне. Деревянная сандалия Тоётоми, почему-то валяющаяся на траве…
Ну и, последнее, уже почти четко: утренний кадет-вестовой, пригласивший нас к заместителю начальника корпуса. Причем посматривал на нас при этом черномундирник, пожалуй, даже с некоторым уважением. Но и с сочувствием тоже.
Ох, как же трещит голова!
Остатки не успевшего выветриться опьянения Фу у меня убрал, но от похмелья избавить отказался, заявив, что тут нужен целитель, а это, мол, не к нему. Ну, хотя бы я сейчас не дышал на Алексеева перегаром — и на том спасибо. От Тоётоми алкоголем также, вроде бы, не несло — как эту проблему решил японец, я без понятия.
— Господин майор… — снова начал я, пытаясь собраться с мыслями. — Дело в том, что…
— Осмелюсь заметить, господин майор, сие полностью моя вина, — внезапно перебил меня Ясухару.
— В самом деле? — удивленно поднял брови Алексеев. В голосе его мелькнула радостная нотка. Ну да: если окажется, что виноват не протеже Светлейшего князя, а какой-то левый япошка — это все сильно упростит!
— Нет, нет, я ни в коей мере… — поспешил мотнуть головой я. Затылок тут же прострелило, и я был вынужден умолкнуть, чем и не замедлил воспользоваться Тоётоми.
— Мне нет оправданий, господин майор! — самоотверженно заявил самурай. — Сие была непростительная ошибка!
— Ошибка? — хмыкнул заместитель начальника корпуса. — Нет, сударь, сие не просто ошибка! Сие…
— Ужасная ошибка, господин майор! — бесцеремонно перебил его Ясухару. — Если мой наставник в искусстве кодо узнает о ней — он умрет от стыда за своего никчемного ученика. Прошу вас, господин майор… Нет, умоляю! Не сообщайте почтеннейшему Масаюки-сама о моем позорном провале!
— Как-нибудь уж обойдемся без господина Масаюки… — кажется, несколько сбитый с толку, проговорил Алексеев. — А что еще за кода, сударь?
— Со всем уважением, господин майор — кодо. Ко-о До-о, — произнес Тоётоми по слогам. — По-японски сие значит «Путь аромата». Искусство составления благовоний, коему имел несчастье обучать меня в Осаке Масаюки-сама.
— Благовоний, сударь? — окончательно потерял нить рассуждений японца заместитель начальника корпуса. Я, признаться, тоже. — При чем здесь благовония?
— В них-то все и дело, господин майор! Я хотел воспроизвести аромат, вдыхание коего способствует росту магической силы, но второпях — и по непростительной небрежности — напутал с ингредиентами. Да еще и допустил утечку дыма из комнаты. В результате из-за оного неправильного дыма некоторым нашим соседям по казарме привиделось невесть что…
«Вы же говорили, что сила и впрямь росла?» — сквозь колючую стекловату в мозгу бросил я фамильяру.
«Так и было, — шепотом — должно быть, чтобы слова не слишком болезненно отдавались у меня в голове — ответил Фу. — Семь ньютонов за вечер — как с куста!»
«А что же тогда Тоётоми втирает, будто ошибся?»