никогда, ни на миг об этом не забывать), решится на такое. "Ей хватило мозгов не
тащить царского сынка в открытую, но не хватило - вообще не лезть в драку
властителей! - вертелось в голове у Падмалати. - Нет, ребенка мы, конечно, не
выдадим, пока не поймем, кто победил во дворце. А потом, если победит законный
правитель, вернем открыто. Расскажем правду. Дурочка не понимает, что шнурок
свидетельствует в ее пользу. А если победят мятежники? Тогда дождаться, пока в
заведение пожалует чужеземный купец... Или лучше в храм? В любом случае, тут
царевичу не место".
- Ты уверена, что это он?
- Матушка, сами посудите, зачем душить ребенка, если он не царский сын?
Верно, девка не такая глупая, как кажется. Но плетка сделает ее еще умнее. Да
это и справедливо: "гостей" было невпроворот, у каждой девчонки их по дюжине
побывало, у кого и больше. А Лачи шлялась невесть где, от работы отлынивала. Не
всыпать ей сейчас - остальные будут думать, что маменькиной дочке все можно.
- Ты права. А теперь подумай, что будет, если во дворце узнают, что ты
учудила. Уже думала об этом, верно? Ну так вот, самое большее, что я могу с вами
всеми сделать - хорошенько всыпать и выкинуть на улицу. А эти затащат в
подземелья и будут пытать неделями, а то и месяцами. Потом казнят. Поняла?
Казнят! Всех!!! Знаю, ты хочешь сыночка - но ребенка мы тут не оставим. Оставить
тут мальца - подставить всех. Надо передать его какому-нибудь чужеземцу, пусть
хоть темесцу - и все...
Лачи вздрогнула, будто от удара. Падмалати была груба, порой жестока, и уж
точно хитра и цинична. А какой еще она могла быть, если первый клиент пришел к
ней в двенадцать лет, а до того не раз видела, что проделывали с ее матерью? Но
при всем том она была справедлива - и никогда не забывала о том, кто ей Лачи. И,
хотя Падмалати не раз доводила ее до слез, не позволяла никаких поблажек по
сравнению с другими женщинами заведения, Лачи всегда могла на нее рассчитывать.
Впрочем, как и остальные - не случайно все куртизанки ее неподдельно уважали и
даже, как ни странно, любили. Если с кем-то из подопечных случалась беда,
Падмалати в лепешку расшибалась, а помогала. Но сейчас Лачи стало страшно: если
мать не замечает этой опасности...
- Мам, а ведь если мы расскажем о ребенке такому купцу, он все поймет. Ты
уверена, что он не помчится на нас доносить - хотя бы ради денег?
А ведь это не дочь идиотка, а мать. Не заметить такого! "Старею, дурею..."
Падмалати поперхнулась дымом, закашлялась... и ласково коснулась щеки
единственной дочери. Единственной выжившей дочери.
- Далеко пойдешь, глядишь, и будут когда-нибудь называть этот дом "Цветником
Лачи". Ты права, сейчас нельзя дергаться. Ладно, оставь Нара...
- Према, мам, Према...
- Према? Имя подходящее. Сойдет. Так вот, оставь его себе, но - слышишь?!
Никому. Не. Показывай! И не говори о нем при клиентах. Лучше пусть он вообще не
живет в твоей комнате, поняла? Хотя бы первые год-два, пока все не успокоится.
- Спасибо, матушка!..
Едва она вышла - как нос к носу столкнулась с Субашини. Подруга дожидалась в
прихожей, сгорая от нетерпения. Увидев Лачи, Субашини накинулась на нее с
одним-единственным вопросом.
- Ну как? Что она сказала?
- Что все нормально, он останется у нас.
- Так и сказала? - спросила южанка. - Поздравляю, теперь ты мать.
Лачи обняла подругу - уже гораздо крепче. И в который раз пожалела, что нечего
подарить Субашини. Увы, все, что было у Лачи, было и у ее подруги.
- Ты такая хорошая...
Глава 11.
Сезон дождей в Джайсалмере - совсем не то же самое, что в Майлапуре, Фарахпоре
или даже Аркоте. В положенный срок, в месяце саван, свирепые ветры треплют
верхушки пальм, мчат по небу свинцовые, непроглядные тучи. Залпами тысяч осадных
мортир грохочет гром, лезвиями тальваров сверкают молнии. Потом на истомленную
зноем, растрескавшуюся от жажды землю обрушиваются первые капли - и миг спустя
разница меж землей и небом исчезает, а теплая дождевая вода хлещет сплошным
потоком - будто богиня плодородия и любви Амриттха и богиня дождей и счастья
Артавати опрокинули на землю ведро с водой.
Почти так же сезон дождей начинается и в Джайсалмере. Словно выгоревшее от
зноя небо нахмурилось многообещающими тяжелыми тучами. Но с неба хлещет не
водопад, заставляющий в первые же дни вскипеть реки и ручьи, выходить из берегов
пруды и озера, а жалкая морось, едва способная прибить горячую пыль. Сезоны
дождей никогда не баловали Джайсалмер, будто у заботливой Артавати до стоящего
на границе пустыни города вечно не доходили руки. И конечно, прозрачная кисея
дождей не могла остановить фортификационных работ - скорее, наоборот: прохладные
капли охлаждали потные спины кули и даже темесцев заставляли радостно улыбаться.
Дело спорилось, несмотря ни на что, стены военного городка росли не по дням, а
по часам.
Визжали пилы, скрипели повозки, стучали топоры и молотки, звенело кровельное
железо. День и ночь в лагерь прибывали повозки с деловой древесиной, гвоздями,
дверными петлями и крепежными элементами, кирки и лопаты вгрызались в спекшуюся