– Здравствуйте, герр Шкленарж, если я верно запомнила, – поздоровалась она, и черный старичок насмешливо посмотрел на нее – снизу вверх.
– Вы правильно запомнили, девочка, – ответил он ласково, – Шкленарж, и никак иначе.
– Зачем вы его мучаете? – спросила Бача, задыхаясь от злости.
– Клавикорд? – переспросил иронически ее черный собеседник.
– Кристиана. Вы же знаете, что для него – эта песня.
– Я больше не буду, – старичок покорно снял руки с клавиш, – Знаете, девочка, это жестокое искушение – вызывать демонов. Трудно удержаться. Но ради вас – я не стану тревожить демонов молодого Кристиана, пусть спят.
– А у вас с графом Казиком – воссоединение семьи? – догадалась Бача, – Встреча разлученных братьев?
– Отпущение грехов, – проговорил задумчиво ее собеседник, – На краю могилы. Казика уже приговорил его домашний хирург, ему осталось всего пара месяцев. Я вовремя успел.
– Простите за любопытство, – вдруг вспомнила Бача, – Тот господин в Варшаве, так похожий на вас – ваш сын?
– Мора? Нет, не сын, ученик, – загадочно улыбнулся черный человек, – Тут же возникает вопрос – чему может научить такой, как я? Увы, ничему хорошему. Но тем не менее – этот господин всего лишь мой ученик. Мне не так повезло, как Казику – сыновей у меня нет.
Лакей беззвучно подошел и возжег на клавикорде свечи.
– Вам идет голубое кружево, – сделал собеседник ненужный Баче комплимент, – и особенно эта розовая перчатка.
– Под ней повязка, – пояснила Бача, – я порезала руку.
– Не хочу вас обманывать, – старичок сощурил глаза в трещинках грима, – но из всех женщин, переодетых в кавалера, вы на моей памяти были – самым лучшим.
– А дама – так себе.
– Вот этого я не говорил…
– Фрау Сташевска, вас спрашивают там, внизу, – подошел бесшумный лакей, – господин Прокопофф. Говорит, что дело очень срочное.
– Простите меня, господин Шкленарж, – извинилась Бача. Герр Шкленарж лишь пожал плечами:
– Прощайте, девочка. Берегите себя.
Герасиму Василичу явно неуютно было в роскошной графской прихожей. А когда спустилась к нему Бача, в роскошном шуршащем платье, бедняга совсем потерялся.
– Здравствуй, Гера, – Бача догадывалась, что раз уж незадачливый принц явился, новости у него будут из серии: «Случилось ужасное. Вам нужно срочно бежать».
– Хорошо вам так, – похвалил Гера, – Всегда знал, что бабой вы краше.
– Ты хоть не ври. Говори, что случилось.
– Благоверный ваш, – начал принц, – Пан Сташевский этот… Сидел у Пуссенов, был в плюсах в хороших…Казалось бы, отложи карты и домой иди. Нет, сел играть с таким – пробы негде ставить. Да мы с вами видели его, госпожа Базилис, в Варшаве он Диглеру нашему письмо какое-то из гостиницы выносил. Черный такой, как черт, носатый, и видно же – что прохвост. Просто на лбу у него это написано. Так вот, супруг ваш повстречал это счастье в Вене и, нет, чтобы бежать от него сломя голову – сел с ним играть. А у того, как у красной девицы из сказки – рукавом махнет – из рукава колода. Ну и проиграл ваш пан – и деньги все, и имение под расписку…
– Оно у него в аренде, – вспомнила Бача.
– Ну, жулик тот черный об этом не знает, сюрприз ему будет, – вздохнул Герасим Василич, – Ну и вас, голубка, он тоже проиграл.
– Гера, на людей играть нельзя, – Баче отчего-то припомнилась несчастная Вероника.
– У Пуссенов, сами понимаете, все можно, – оправдался принц, – Если расписку грамотно составить.
– Спасибо, Гера, что предупредил, – поблагодарила Бача.
– Да совестно мне было, пани Базилис, что я так с вами – только, видите, прав я оказался, говно ваш пан.
– Да, Гера, говно мой пан…
Вот и все. Переодеться в мужское, взять на конюшне своего коня – и снова здравствуйте, Кенигсберг и Джиро Оскура. Обрадуется ей отец или все-таки нет? Бача не знала. «Беги, сердце подскажет тебе, куда бежать». Бача зажмурила глаза, а когда открыла – Герасима Василича уже не было, улетучился, скрылся от греха подальше. Мавр сделал свое дело – и вуала…
– Вы уже покидаете нас, госпожа Сташевска?
Диглер, то есть наследник Кристиан, все это время, оказывается, следил за нею с галереи, опершись на низкие перила.
– Пожалуй, да, ведь ваш спектакль сыгран, я вам больше уже не нужна, – Фрици был уязвлен, господа графы торжествовали, и Бача со спокойной совестью могла покинуть сцену.
– Я прикажу подать вам карету, – Кристиан начал спускаться, забавно цокая каблучками по ступеням. Как козочка. Хорош был графский наследник – сдержанный и церемонный, исполненный достоинства и внутренней гармонии. Наверное, все Левенвольде такие.