Краденый Селмер
Мой первый саксофон лишил меня чувств. Буквально. И оставил отметину на лбу, слева, ближе к виску.
Дело было на Кипре. Мы с женой и двумя маленькими детьми въехали в большую светлую квартиру на первом этаже небольшого комплекса, примерно посередине пятисотметрового холма. Это был один из самых верхних домов деревни Пейя, широко раскинувшейся в пятнадцати километрах от города Пафос. Сразу за нашим новым жилищем начиналась совершенно дикая гора, на которой бараны объедали листья со скрюченных рожковых деревьев и змеи подкарауливали мышей в тени огромных камней. А из наших окон, глядящих в противоположную сторону, открывался отличный вид на сбывшуюся мечту.
Предыдущими хозяевами были старички-англичане, мистер и миссис Коул. Мы никогда их не видели и общались только с их агентом по недвижимости. Они оставили в квартире кое-что из мебели, кровати, стулья и столы, совершенно типичные для пожилых англичан среднего достатка. Не стали они забирать посуду, и даже белье, которым оказались забиты шкафы.
На неимоверно крутых улочках арендованная машина задирала капот так, что, казалось, сделает сальто назад. За несколько марш-бросков в город и обратно я перевез на гору полтонны нашего московского багажа, упакованного в картонные ящики. Половину из них мы решили пока поставить в верхние шкафы, для чего надо было освободить их от одеял и полотенец супругов Коул.
В одних шортах, ведь дело было в августе на Кипре, я приступил к делу. Открыл верхние дверки одного из многочисленных шкафов, я, не долго думая, потянул на себя всю стопку белья, которая доходила почти до потолка. И тут, с самого верха, на меня полетел какой-то тяжелый предмет, завернутый, как потом оказалось, в наволочку. Удар пришелся точно в лоб.
Мгновение спустя я обнаружил себя сидящим на полу и в струйках крови, стекающими со лба. Рядом, на полу, валялся... саксофон, наполовину торчавший из наволочки. Дома никого не было, жена и дети спустились в магазин, который был совсем недалеко, но значительно ниже по горе от нашей квартиры. В голове звенело. Я сбегал в ванную, смыл кровь и рассмотрел рану в зеркале. Увесистая железка рассекла кожу довольно глубоко. Я кое-как обмотал голову полотенцем и вернулся в комнату.
Я не разбираюсь в саксофонах, но этот на первый взгляд выглядел как-то больше обычного. Был он не то, чтобы очень блестящий, но и не тусклый, такого благородного латунного цвета. Знак на раструбе сообщил мне, что инструмент был сделан на заводе Henri Selmer, Париж. Мундштука на нем не было. Как могли уважаемые господа Коул забыть в проданной квартире этот, судя по всему, недешевый и, похоже, изрядно послуживший сакс, было не понятно. Да еще и засунуть его в наволочку в цветочек!
Надо сказать, что у меня имелся кое-какой музыкальный опыт. Во-первых, несколько лет музыкалки по классу скрипки. Во-вторых, мой отец - большой любитель музыкальных инструментов, особенно духовых. Помимо гитары, домры и мандолины, есть у него несколько разнокалиберных деревянных флейт, кларнет и даже небольшой электронный сакс. Ну а в-третьих, мамино пианино "Бернстайн" девятнадцатого века. С двумя замысловатыми канделябрами по бокам. Я всегда обожал смотреть, как горят и капают свечи в этих канделябрах. Правда, боюсь, что мой опыт общения с "Бернстайном" этими свечками, в общем, и ограничивался... Но на самой маленькой папиной блокфлейте в детстве я подбирал любую мелодию и вообще дул в нее с большим энтузиазмом. Но, как пел опустившийся лабух в пивной из шедеврального мюзикла "Стиляги", "зато теперь я знаю, что такое этот кайф, мелодия, и ритм, и драйв, когда твой саксофон и ты - уже одно". Знаю, благодаря этой злосчастной железяке, свалившейся на меня.
А дальше все стало еще непонятнее. Старички Коул, найденные нашим адвокатом по лондонскому адресу, свою причастность к миру музыки упорно отрицали и недоумевали, откуда этот сакс в квартире взялся. Ну хорошо, нет, так нет. Потихоньку я купил мундштук и гайтан, такой широкий шнур на шею для поддержки инструмента. Начал извлекать звуки... Дом у нас был двухэтажный, шумных дорог поблизости не было. Тихая горная деревня... Иной раз слышно, как паук проползает по стене. В общем, не могу сказать, что мои экзерсисы добавили душевности нашим отношениям с соседями сверху, англичанами довольно крутого нрава. Две их собаки и до того не упускали возможности пописать с балкона на наш гибискус, растущий в углу патио. А теперь они стали заниматься этим с удвоенным усердием, наверное, получая вдохновение от моей музыки.
Не прошло и месяца, как позвонил наш адвокат и сообщил, что мистер и миссис Коул выдвинули предположение о причинах появления сакса в наших антресолях. Оказалось, что незадолго до продажи у них арендовал квартиру некий ливанец, знакомый их соотечественника. Милые старички даже дали нашему адвокату телефон этого англичанина. Сгорая от любопытства, мы с женой, а точнее жена, чей английский существенно лучше моего, набрала его номер. После десятиминутного разговора выяснилось, что его ливанского друга депортировали буквально всего лишь пару недель назад за нелегальное пребывание на Кипре и нелегальную работу. Причем он вовсе не был музыкантом! А добывал свой хлеб, обрезая кусты и подстригая газоны. Подивившись загадочной истории, мы решили оставить все, как есть. Но как есть все не осталось.