«Камин». Бэй развернулась, но тут же остановилась как вкопанная. Рукопись выпала из ее рук.
Возле камина замер Ливен.
Застыл во времени, полностью в ее милосердии.
Рев в голове Бэй не позволял ей думать.
Ливен недавно помылся, отчего темные волосы — с серебром седины на висках — были до сих пор влажными. Подтянутое тело прикрывали темные брюки и белая рубашка. Красивое лицо было ясным и расслабленным. Будто у Ливена нет никаких забот.
Кровь вскипела в венах, заставляя сердце колотиться быстрей. Бэй схватила со стола нож для писем и почувствовала, как лезвие порезало ладонь.
Она остановилась перед человеком, отнявшим у нее все. Перед тем, кто своей неуемной жаждой власти разрушил ей жизнь.
— Ублюдок, — неистово прошептала Бэй.
Этот человек оставил в ее душе зияющую пустоту. Теперь Бэй собиралась его уничтожить.
Она подняла лезвие. Ливен просто стоял на месте. Ни единого движения. Слишком легко. Слишком…чисто.
Не так себе Бэй это представляла.
«Просто делай». Она прижала острие к его груди. Из ее нутра поднялась желчь, обжигая горло.
У Бэй задрожали руки. Ей хотелось наблюдать в глазах Ливена страх и отчаяние. Она желала, чтобы он видел, как его заставляют поплатиться. Бэй хотела чувствовать его страх.
От этой мысли у нее скрутило живот.
«Я смогу». Из ее сведенного горла вырвалось рыдание. Следом пришел гнев, горячий и опаляющий. Как она смеет колебаться?
Подпитав решимость, Бэй надавила острием на кожу. Всего лишь на долю дюйма. На девственно белой ткани появилось крошечное пятнышко крови.
На этот раз она силой воли подавила рыдания. Бэй заставила себя вспомнить своих маму и папу, Лили. Они заслужили возмездия. Нужно было найти в себе силы ради них.
Поскольку лишь она виновата в их смерти. Все из-за того, что Бэй родилась проклятой воровкой времени.
Изучая облик стоявшего перед ней человека, она заставила себя вдавить лезвие глубже, но со стороны Ливена, конечно же, не последовало никакой реакции. Ни боли, ни испуга. Это напоминало резьбу по дереву.
Почувствовав на лице влагу, Бэй поняла, что по щекам потекли слезы.
— Бэй, — тихо позвал Шон.
Она вздрогнула, но даже не взглянула на него — просто не смогла.
— Я должна дойти до конца.
— Разве убийство вернет их? — его голос был таким ровным, таким спокойным.
— Конечно, нет. Но поможет.
— Как?
Бэй обернулась, не веря своим ушам.
— Этот человек приказал убить твою команду! Ты желаешь ему смерти.
— Я думал, что желал.
Ее захлестнул праведный гнев.
— Ты охотился на меня долгие месяцы. Хотел убивать воров времени. Теперь ты знаешь, кто за всем этим стоит… — она ткнула пальцем в Ливена, — ….и вдруг передумал?
Серьезно глядя на нее, Шон вздохнул.
— Убийство не поможет, Бэй. Оно лишь сломает что-то в тебе. Уничтожит малейший шанс жить полной жизнью вдали отсюда.
Перед глазами Бэй все поплыло, и ярость исчезла так же внезапно, как появилась. Слезы хлынули по щекам непрекращающимся потоком.
— Я уже лишилась своего шанса.
— Нет, не лишилась, — Шон решился подойти ближе, и протянул ей руку. — Вместе у нас может быть больше, чем кровь, смерть и убийство.
Да, он взывал к самым глубинным, самым потаенным желаниям. Но что-то в самой ее сущности, родившееся в крови сестры, взбунтовалось. Потребовало крови Ливена.
Бэй перехватила нож и крепче прижала острие к рубашке главы всех преступников. Спиной она чувствовала присутствие Шона. Его всепоглощающую мощь, к которой пристрастилась так быстро. Он не пытался остановить Бэй или помочь ей. Шон просто стоял на месте, безмолвно поддерживая любое ее решение.
Глядя на ненавистное лицо Ливена, она желала найти в себе силы пронзить его черное сердце.
— Что бы подумала Лили, окажись она здесь?
Тихие слова Шона вывернули ей сердце. Она бы не позволила младшей сестренке оказаться рядом с убийцей вроде Ливена.
«А сама ты лучше?». Голос — хитрый и коварный — звучал в голове не тише крика. «Разве тебе хотелось бы, чтобы Лили оказалась рядом с женщиной, в которую ты превратилась?».
Со вскриком Бэй выронила лезвие. У нее подкосились ноги.
Но Шон поймал ее и притянул к своему сильному телу. Он прижался губами к виску Бэй.
— Все хорошо. Я тебя поймаю.
Повернувшись к нему лицом, она заплакала, чего прежде никогда себе не позволяла. Оплакивала родителей, сестру и саму себя — девочку с простыми мечтами, израненную так давно. Она дрожала всем телом, а слезы обжигали щеки.