Настроение Серегила как будто несколько улучшалось по мере приближения к Римини. Он стал чуть более разговорчив. хотя никогда не упоминал ни Нисандера, ни Шлем, гулял по палубе с Алеком или Теро, ел то. что ему подавали, без жалоб, но и без похвал и часами играл на арфе, находя облегчение собственным страданиям в том успокоении, которое музыка приносила Микаму. Микам и Теро радовались этим переменам, но Алек, деливший с Серегилом матрац на полу каюты Раля, видел, как дрожит и стонет во сне его друг каждую ночь. Предчувствие, пугающе похожее на то, что привело его в «Петух» той ужасной ночью, заставляло юношу по возможности не оставлять Серегила одного. Тот человек, которого он узнал за последние месяцы, исчез; на его месте теперь оказался молчаливый незнакомец с отсутствующим взглядом.
На пятый день пути, когда Алек вошел в каюту Микама, тот дремал; его лицо было бледным и осунувшимся. В ногах лежала арфа: Серегил оставил ее там, когда тихая музыка усыпила раненого. Неустанные заботы Теро не давали пока развиться гангрене, но в маленькой каюте было душно, ее наполнял тяжелый запах больной плоти.
Двигаясь осторожно, чтобы не разбудить спящего, Алек открыл окно и дверь, подперев ее мешком. Как раз когда он уже собрался прокрасться обратно на палубу, Микам открыл глаза.
— Что-то у тебя сегодня унылое лицо, — хрипло прошептал он, жестом приглашая Алека сесть рядом с собой. — Ну-ка выкладывай. В чем дело?
Алек безнадежно пожал плечами:
— Да все Серегил. Он стал похож на тень. Не разговаривает, не улыбается. Такое впечатление, что его здесь нет на самом деле. И я не знаю, чем ему помочь.
— Думаю, ты ведешь себя правильно: просто будь с ним рядом, как тогда, во время его болезни из-за деревянного диска. Это ведь его и спасло. Он сам мне так говорил.
— Тогда дело было в магии, и он боролся с ней. Но убив Нисандера… — Алек начал вертеть в пальцах угол одеяла, не находя нужных слов. — Словно он убил часть самого себя.
— Так и есть. Мы должны дать ему время разобраться с тем, что осталось.
— Наверное. — Но в душе Алек боялся, что чем дольше они будут ждать, тем больше друг погрузится в черную пучину.
Когда «Зеленая дама» вошла в гавань, на причале ждала Магиана. В одиночестве, без слуг стояла она на берегу; ее серебряные волосы были скрыты черным траурным покрывалом.
Серегил протянул ей маленький узелок с личными вещами Нисандера. Когда он попытался заговорить, голос ему изменил.
— Я все знаю, дорогой мой, — прошептала волшебница, обнимая его. — Мы простились с Нисандером в тот день, когда я перенесла его туда к вам. Он подозревал, что не вернется, и просил меня сказать тебе: не печалься о нем, но попробуй его простить, если сможешь.
— Простить его? — ахнул Теро, стоявший рядом с носилками Микама. — Что же нужно ему прощать?
Магиана ничего не ответила и снова взглянула на отвернувшегося Серегила. Алек на мгновение поймал ее взгляд, но этого мгновения им хватило, чтобы почувствовать глубокое взаимное понимание.
— Нисандер также хотел, Теро, — обратилась волшебница к молодому магу,
— чтобы ты закончил свое обучение под моим руководством.
Кровь отхлынула с впалых щек Теро, и он опустился на колени перед старой женщиной.
— Я не могу вернуться в Ореску после всего, что случилось той ночью. Нападение, победа пленимарцев — это все моя вина. Если бы я не рассказал Илинестре о ночных бдениях Нисандера, о его заботах… я же не знал! Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, к чему вели все ее вопросы, но тогда… я просто не знал! Совет никогда не позволит мне вернуться. Магиана положила руку на его склоненную голову.
— Ты забываешь, что и я тоже являюсь членом Совета, как был им Нисандер. Он разговаривал с другими магами до того, как отбыл. Нет никаких препятствий для твоего возвращения. Его последние слова, обращенные ко мне, были:
он надеется, я прослежу, чтобы ты успешно завершил так хорошо начатое ученичество.
Коснувшись подбородка Теро, Магиана ласково приподняла его голову; на лице молодого мага было написано страдание.
— Я сочту за честь, если ты примешь меня как свою наставницу, Теро. По правде говоря, для меня станет большим утешением видеть, что образование последнего ученика моего друга должным образом завершено. И это было бы проявлением величайшего уважения к его памяти.
Теро поднялся с колен и поклонился Магиане:
— Я в твоем распоряжении, приказывай, госпожа. Магиана мягко улыбнулась:
— Ты скоро поймешь, что, как и Нисандер, я редко приказываю. Надеюсь, вы все воспользуетесь сегодня моим гостеприимством?
— Благодарю тебя, Магиана, только мне кажется… — начал Серегил, но оборвал себя, не выдержав ее взгляда.
— Я все понимаю. — Она коснулась его щеки. — Что ж, увидимся позднее. Скажи мне, где вы думаете остановиться, и я пришлю Валериуса взглянуть на рану Микама.
— Сегодня мы переночуем на улице Колеса, а завтра отправимся в Уотермид.
— Я позабочусь о том, чтобы Валериус сразу же повидался с вами. Аура Элустри малреис, Серегил тали.
Пожав руку Алеку и попрощавшись с ним, Магиана наклонилась над лежащим на носилках Микамом.
— Послать ли, мне весточку Кари?
Микам пристально взглянул на нее и взял волшебницу за руку.
— Не лучше ли подождать, пока меня осмотрит Валериус, а?
Магиана сжала его пальцы.
— Что ж, хорошо. Да пошлет Дална тебе скорейшее выздоровление и да дарует успокоение вашим сердцам. — В сопровождении Теро она двинулась по набережной к ожидающему их экипажу.
— Если корабль вам больше не нужен, мои люди рвутся снова выйти в море,
— обратился к Серегилу подошедший попрощаться Раль. — Мы сделали уже два рейса с пустыми трюмами, а вражеских кораблей, которыми можно поживиться, в море много.
— «Зеленая дама» в твоем распоряжении, капитан, — ответил Серегил. — И да пошлет Астеллус вам удачу. Думаю, вы скоро наведете ужас на врагов по всем морям.
Алек и Серегил перенесли Микама в нанятую повозку и отправились на улицу Колеса. В доме за время их отсутствия ничего не изменилось. По— видимому, Мардус хорошо знал, где они обычно живут, и не стал тратить время на бесполезное разрушение.
Старый Рансер встретил их, как обычно не выказывая ни малейшего удивления, словно хозяева отсутствовали день или два, а не долгие недели. Белые собаки Серегила, Зир и Мараг, также встретили прибывших с невозмутимостью и спокойно проводили Серегила и Алека, помогавших Микаму подняться в спальню хозяина.
Через несколько минут появился Валериус, как всегда мрачный, но на этот раз не такой шумный. Его лицо стало еще более хмурым, когда он осмотрел рану Микама.
— Тебе повезло, что ты добрался сюда, — воскликнул он, сморщив нос. — Кто за тобой присматривал?
— По большей части Теро, — ответил Алек. — Он был рядом, когда на Микама напала дирмагнос, и он лечил раненого во время плавания.
— Похоже, он спас тебе ногу, Микам. И уж точно спас твою жизнь. Впрочем, заживет рана еще не скоро. — Он повернулся к Серегилу и Алеку. — Мне поможет Рансер. Идите-ка вы оба прогуляйтесь.
— Никуда я не пойду, — возразил Серегил с проблеском своей прежней горячности.
— Ты же слышал, что сказал Валериус, Серегил. Вы тут просто будете мешать. Выметайтесь, — сказал с постели Микам, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал весело. — Зайдете проведать меня утром.
— Пошли, — обратился к Серегилу Алек и взял его за руку. — Мне хочется размяться после всех этих дней на корабле.
Валериус решительно закрыл за ними дверь. Серегил секунду гневно смотрел на нее, сжав губы, потом, не говоря ни слова, последовал за Алеком.
Со дня смерти Нисандера Серегил не носил рапиры, но Алек поспешно надел перевязь с оружием, прежде чем они вышли в прохладу весеннего вечера. За время их отсутствия литион сменился нитином, и в воздухе плыл аромат цветущих деревьев.
Серегил и Алек все еще были в своей грубой дорожной одежде. Алек слегка забеспокоился, что его рапира, не прикрытая плащом, заставит городских стражников поинтересоваться, что делают двое оборванцев в Квартале Благородных.