– Господи боже, – прошептал Бен.
– Да уж. Расселл вернулся домой и застал мать за подбиранием кусочков несчастных животных. С тех пор она помешалась на этом.
Бен с обостренной нежностью взглянул на безжизненное белое лицо Кэсси. Монстры. Боже милостивый, сколько подобных чудовищных историй она хранила в своей голове? Теперь ему казалось невероятным, что, нагруженная таким опытом, она все-таки пришла к нему в кабинет и добровольно предложила свою помощь в попытке избавить его родной город от угрозы еще одного маньяка.
– Бен? Могу я что-нибудь для тебя сделать?
– Нет. Нет, Мэтт, спасибо.
– Ладно. Увидимся завтра.
– Увидимся.
Оставшись один, Бен расположился на своем посту у постели Кэсси, размышляя о монстрах, которых эта добрая, кроткая, самоотверженная женщина решительно впускала в свой измученный мозг, снова и снова повторяя жестокий опыт, несмотря на невольный страх. А потом он подумал о стенах, выстроенных им вокруг своей души для защиты от прошлого. Оно было, конечно, нелегким, но все-таки в нем не было настоящих монстров. Стены ограждали его от боли воспоминаний, но они изолировали его так надежно, что не давали ему проникнуться целительным духом женщины, которую он любил.
Он сжал хрупкую холодную руку Кэсси в своих пальцах и принялся методично рушить свои стены.
Эпилог
12 марта 1999г.
– Мне бы следовало догадаться раньше, – сказала Кэсси, качая головой. – Меня сразу насторожило, что убийца варьировал свои методы и по-разному обращался с жертвами. Я должна была сразу вспомнить, что это modus operand! Вайсека.
– На расстоянии трех тысяч миль, много месяцев спустя? Разве такое возможно? – возразил Мэтт, стоя в ногах ее кровати. – К тому же, если этот ублюдок сказал Бену правду, он позаботился о том, чтобы ты ни за что не догадалась о его присутствии.
– Другими словами, – вставил Бен, – ты не должна себя винить за преступления Конрада Вайсека. Ни в прошлом, ни теперь. – «Забудь об этом, – добавил он мысленно, – выброси из головы».
Она повернула голову и улыбнулась ему. Он ощутил тепло, словно от физического прикосновения; ее веселье вспыхнуло искрящимся фейерверком у него в мозгу.
«А ты не командуй».
«И в мыслях такого не было».
«Да ладно уж, признавайся. Тебе нравится, что есть кем командовать».
«Мне нравится, что есть ты. Вот в чем вся разница».
Кэсси протянула ему руку, и их пальцы переплелись. Ощущая на себе взгляд шерифа, Бен не поцеловал ее, но подумал об этом, и Кэсси снова улыбнулась ему.
Не подозревавший о молчаливом обмене мыслями, Мэтт сказал:
– Теперь, после смерти Вайсека, Майк Шоу окончательно раскололся, и даже его дорогостоящий адвокат признал, что спасти его от электрического стула может только смирительная рубашка, причем пожизненно. Если мой голос тут что-то значит, я бы не стал тратить деньги налогоплательщиков на его принудительное лечение.
– Ты оказался бы в большинстве, – заметил Бен. – Но я готов биться об заклад, что его признают невменяемым.
– В таком случае, – сказал Мэтт, – надо бы отправить его подальше от округа Сэйлем. Никто толком не понимает, какую роль во всем этом деле сыграл Вайсек, но зато все знают, что Майка застали на месте преступления, когда он держал Эбби за горло. – Лицо его потемнело при этом воспоминании.
– Поскольку у нас нет клиники, способной лечить столь сложный случай, я полагаю, что его отправят куда-нибудь подальше, – успокоил друга Бен.
– А что будет с Люси? – спросила Кэсси у Мэтта.
– Она наконец получит помощь, в которой нуждалась годами. Теперь, когда Расселл оказался припертым к стенке после всего, что натворил его сын, ему пришлось признать, что не стоило так долго скрывать семейные секреты. Всю свою жизнь он знал, что в семействе Шоу есть врожденная душевная болезнь: она передается по наследству уже на протяжении нескольких поколений. Он думал, что сможет справиться сам, уберечь мать и Майка от осложнений. Не исключено, что он и в самом деле смог бы справиться. Если бы Вайсек не приехал сюда в поисках орудия. Ну, как бы то ни было, теперь все кончено, – продолжал Мэтт. – Жизнь наконец возвращается в нормальную колею. Завтра тебя выпишут из больницы. Да, кстати, хотел спросить: Бен сказал мне, что, когда ты очнулась, все твои телепатические способности полетели к чертям. Это правда?
– Я совсем не так выразился, – возразил Бен.
– В общем, он сказал нечто в этом духе. Так это правда, Кэсси? Ты больше не можешь читать мои мысли?
– По всей видимости, я больше ничьи мысли не могу читать. За исключением Бена.
Шериф со злорадной усмешкой повернулся к своему другу:
– Ну и каково это – быть открытой книгой?
Бен улыбнулся Кэсси:
– По правде говоря, это грандиозное ощущение.
Он сам не ожидал, что это будет так здорово.
Мэтт покачал головой:
– Уж лучше ты, чем я. А это надолго?
– Сегодня я прочла дневники тети Алекс, – ответила Кэсси, – и теперь склонна думать, что это навсегда. Она в конце концов оправилась и вернула себе свои способности, но лишь частично, и на это ей потребовалось двадцать лет. А главное, после этого она уже не была так сильна, как прежде.
– После чего?
– После того, как побывала в мозгах у маньяка и еле выбралась оттуда. – Кэсси беспомощно развела руками. – Она пишет об этом очень скупо, но, насколько я поняла, как раз перед тем, как они с мамой поссорились, тетю Алекс попросили помочь в розыске пропавшей девочки. Похититель оказался полным психопатом, а она на какое-то время застряла в его сознании.
– Жуть, – заметил Мэтт.
– Да, – кивнула Кэсси. Ей не хотелось рассказывать ему о том, с чем ей еще предстояло справиться: Конрад Вайсек бессчетное количество раз проникал в ее мысли, а она об этом даже не подозревала. – После этого тетя Алекс совершенно переменилась, – закончила она, – эмоционально, психологически и даже физически.
При этом Кэсси рассеянно коснулась свободной рукой белоснежной пряди над левым виском.
– А сама-то ты как? Ни о чем не жалеешь?
– Ни капельки.
Мэтт окинул ее изучающим взглядом.
– Я должен признать, что выглядишь ты теперь... поспокойнее. Просто никакого сравнения с тем, что было. Должно быть, и впрямь хорошо жить в тишине, никого не слушая. Если, конечно, не считать Бена.
Кэсси улыбнулась ему:
– Ты даже не представляешь.
– Так, значит, если при каком-нибудь новом расследовании мне понадобится заглянуть в чьи-то мысли...
– Попробуй кофейную гущу. Или хрустальный шар.
– Ясно. Но ведь ты остаешься тут, верно?
– Да, – ответил Бен, – она остается.
«Не командуй!» – снова напомнила она.
«И не думал».
– Рад это слышать, – серьезно откликнулся Мэтт. – Пожалуй, мне пора, – добавил он, окинув понимающим взглядом их обоих.
– У нас и в мыслях не было тебя торопить, – с невинным видом заметил Бен. Мэтт усмехнулся в ответ:
– Ладно, ухожу, ухожу. Но пока вы не заперли за мной дверь, имейте в виду, что Бишоп в скором времени собирается заглянуть и попрощаться.
Бен выждал, пока за его другом не закрылась дверь, и повернулся к Кэсси:
– Попрощаться? Черта с два! Пусть Бишоп скажет спасибо, если я его не поколочу.
– Он же сказал тебе, что ты можешь меня вернуть, – мягко напомнила Кэсси.
– Да, но этот мерзавец предоставил мне самому гадать, как это сделать. Если бы он мне с самого начала все объяснил толком, ты бы не провела неделю в коме, а мне не пришлось бы сходить с ума от страха за тебя.
Кэсси задумалась.
– Может быть, нам обоим требовалось время. Мне нужно было побыть в подвешенном состоянии, а тебе надо было найти в себе готовность открыть свою душу и позвать меня к себе.
Он поднял ее руку и потерся об нее щекой.
– Один только бог знает, почему мне потребовалось столько времени, но я даже себе самому не мог признаться, что люблю тебя. Это было лучшее, что со мной случилось за всю мою жизнь, а я боялся это признать. Так боялся, что чуть не потерял тебя.