А самое страшное — Рикс не понимает, чем продиктовано желание Кассия начать открытую войну с Такао Наито. Это природная мстительность? Жажда реванша? Или отчаянные вспышки умирающего мозга?
Открытые стычки обернутся катастрофой для них всех. Они давно не в шестидесятых, когда мафия правила балом. Черт возьми, они даже не в девяностых! Свои люди есть и в полиции и в судах, но их и вполовину не так много, как должно быть для того, чтобы озвучить вслух громкое слово “война”.
Наверное, Рикс — самый херовый коп под прикрытием, которого только можно было подослать к мафиози. Влился он идеально, но спустя несколько лет уже не понимает, на чьей стороне стоит и чьи интересы блюдет. Не все поставки срываются из-за японцев — на них Рикс лишь сваливает вину. Возможно ли, что, сам того не осознавая, своими действиями он подтолкнул Кассия к открытому противостоянию? Ведь самая большая крыса прячется на самом виду и старательно делает вид, что может принять дела Кассия Флавия.
Рикс подолгу наблюдает за спящим Кассием и старается понять его мысли и мотивы. Ему бы бросить все и уехать в другой штат, чтобы встретить последние годы в уюте и сытости, занимаясь рыбалкой или рисуя картины. Но нет, старик сделан из совершенно иного сырья. Он не остановится до самого конца, и это пугает Рикса до чертиков.
***
Мэй со смехом собирает свои вещи по полу. Они снова не дошли до кровати, слишком увлекшись изучением тел друг друга, и в итоге все началось и закончилось прямо на ковре возле дивана.
Масамунэ старательно прячет смущенную, но довольную ухмылку и идет варить кофе.
Мэй оглядывает себя и с усмешкой накидывает на себя рубашку Масамунэ. Так он сможет любоваться женщиной, которую только что трахал, в одежде из собственного гардероба, а Мэй еще какое-то время сможет наблюдать его пресс и развитые косые мышцы.
— Мне нравится, как ты выглядишь, — с хрипотцой произносит Масамунэ, и Мэй кружится перед ним, переступая на цыпочках и приподнимая край рубашки.
Масамунэ ловит ее в свои объятия и оставляет на губах чувственный поцелуй. Мэй плавится от ощущения горячих губ и от ладоней на своей пояснице. Но к удовольствию примешивается горечь. То, что начиналось как очередная забава, очень быстро переросло во что-то большее. Во что-то, чего Мэй при всем желании не сможет дать настолько правильному и чистому человеку.
Мэй с удовольствием спит с Масамунэ — он более чем хорош, и одновременно страшится возможных будущих разговоров, которые однозначно последуют. Ей не стыдно получать кайф от жизни, но, очевидно, они смотрят на происходящее совсем по-разному.
— Ты думала о нашем последнем разговоре? — спрашивает Масамунэ, и Мэй против воли отводит взгляд.
Видимо, придется заканчивать эту историю — Масамунэ явно не тот человек, который станет мириться с таким отношением к жизни и мужчинам, как у Мэй.
— Думала, — Мэй кивает, — и думаю, что это не самый удачный вариант.
Масамунэ хмурится и явно собирается возразить, но Мэй упрямо продолжает:
— Секс потрясающий. Ты красавчик, и мне очень нравится проводить с тобой время. Но будущего у нас нет. Когда я говорила про знакомство с родителями, я не шутила. Как ты себе это представляешь?
— Им не обязательно знать… все подробности, — Масамунэ мрачнеет на глазах, но это радует Мэй, ведь означает, что он не отрицает реальность.
— Допустим, что я соглашусь скрывать свое прошлое, очарованная перспективами счастливой жизни. Но подробности будешь знать ты, Масамунэ. Будешь помнить и невольно вспоминать, сколько человек засовывали деньги за резинку моих трусиков. И будешь гадать, со сколькими из них я соглашалась уехать для продолжения вечеринки и дополнительного заработка.
—- Мэй, я бы никогда… — Масамунэ распахивает глаза, очевидно, оскорбленный одним только предположением о подобных мыслях.
— Нет, это сейчас ты бы “никогда”. Но я вижу тебя, Араи Масамунэ. Ты японец до мозга костей, как бы не пытался доказывать обратное. О чем ты мечтаешь? Красавица-жена, детишки, дом в пригороде, дружелюбная собака?
Глаза Масамунэ против его воли вспыхивают от удовольствия от одного звучания этих слов, в то время как Мэй передергивает от отвращения. Это не ее путь, никогда им не был и не станет.
— Это прекрасные мечты, офицер, — она нежно обводит овал его лица кончиками пальцев, — но они не мои, совсем.
— О чем мечтаешь ты? — он не оставляет попыток достучаться, но Мэй уже все решила.
— О свободе, — Мэй печально улыбается, — и о возможности блистать на большой сцене. Ты не дашь мне ни того, ни другого. Мне очень жаль, Масамунэ.
Он отстраняется, но держится достойно. Благородный самурай до конца, с грустью думает Мэй. Заранее понятно, что никаких сцен он устраивать не будет, но Мэй все равно чувствует горечь. Это явно не закончится тем, что Масамунэ согласится встречаться время от времени к их взаимному удовольствию. Выводя его на откровенный разговор, Мэй готова попрощаться с ним насовсем.
***
Такао сидит в своем любимом кресле и задумчиво разглядывает лед в стакане с виски. Его размышления прерывает стук в дверь.
Открыв, Такао с удивлением видит на пороге своей квартиры Мэй.
— Твой пес меня пустил, — поясняет она, заставляя Такао поморщиться, — можно?
Кивнув, Такао молча делает шаг в сторону, пропуская ее внутрь. Войдя в комнату, Мэй указывает на стакан с виски.
— Нальешь и мне?
Это становится интересным — Такао знает, что Мэй почти не пьет; значит, произошло что-то исключительное.
Нимало не смущаясь, Мэй со стаканом опускается в кресло Такао и смотрит на стакан с виски ровно так же, как несколькими минутами ранее делал сам Такао.
— Помолчим? — спрашивает Такао, — или поделишься, что привело тебя сюда в такой час?
За окном стоит глубокая ночь. Мэй сегодня не выступает, очевидно. Что-то выбило ее из колеи и заставило приехать к нему вместо того, чтобы отдыхать и набираться сил перед новым днем.
— Я помогу тебе, Такао, — говорит она, сделав глоток виски и поморщившись, — убийство Флавия ничего тебе не даст, кроме, разве что, успокоения собственного эго. А вот расшатать его финансовую систему будет более чем полезно.
Такао подходит и садится на пол у ее ног. Умная, красивая и честолюбивая — теперь к списку можно добавить и “обладающая полезной информацией”.
— Чем ты можешь мне помочь, стриптизерша из фурри-клуба? — он намеренно давит на ее честолюбие, раззадоривая и не показывая свою заинтересованность. Но она все равно видит.
— Не выделывайся, белый тигр, — устало просит она, — вы копаете, но ничего не можете найти. За три года я повидала достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Ни один инспектор никогда не совался в “Мягкую лапку”, хотя всем известно, что Кассий Флавий имеет огромные доходы от нелегального бизнеса. Через клуб он отмывает деньги.
— Что у тебя есть? — прямо сейчас Такао готов растечься у ее ног покорным щенком, если она поможет избежать открытого кровопролития и лишних жертв.
— Черная бухгалтерия, — коротко отвечает Мэй и делает очередной глоток. — Какая-то часть у меня в сумке, но все за раз я вынести не смогла. Впрочем, все вам и не понадобится, верно? Достаточно пары подозрительных строчек, чтобы инициировать проверку.
— А как же твоя преданность Кассию Флавию? — как ни странно, Такао ей верит. С самого начала она демонстрировала, что готова отвечать за все свои слова. — Ты готова пойти по головам?
Мэй коротко усмехается, прежде чем посмотреть ему в глаза сверху вниз.
— Побежать.
***
Просматривая бумаги, пока Мэй дремлет у него в кресле, Такао понимает, что нашел рычаг, который давно искал. Знал бы он раньше, что достаточно соблазнить стриптизершу из клуба Флавия… Правда, другая могла и не согласиться помогать. Или ей не достало бы способностей — все же Мэй умело воспользовалась своей репутацией и доверием Флавия, чтобы пролезть в офис клуба.