— Новенькие? Поговорите с Тори, это волчица, и с Мэй, лисичкой, они дружили.
Такао хмыкает и кладет на стойку лишнюю десятку.
— За беспокойство, — подмигивает он, и бармен кивает.
Отойдя подальше, они оглядываются. Лисицы пока не видно, а вот волчица как раз крутится у шеста.
— Хочешь быстро и просто — плати, — хмыкает Такао и двигается в сторону подиума.
Масамунэ замечает, как банкнота в пятьдесят баксов исчезает в очередных трусиках, и лицо волчицы сразу становится более заинтересованным. Такао благожелательно улыбается ей, демонстрируя живой интерес. Такао жестом просит ее наклониться ближе, после чего спрашивает:
— Как насчет приватного танца, красавица?
Девица (Тори, если он правильно запомнил) кивает и спускается вниз.
— Не торопись, милая, — удерживает ее Такао, — я заплачу вдвое, если ты станцуешь для меня и моего друга одновременно.
В глазах Тори мелькает страх, и Масамунэ спешит ее успокоить:
— Ничего такого, просто танец.
— Может быть, мы сможем поделить таких прекрасных мужчин? — за спиной звучит вкрадчивый бархатный голос. Обернувшись, Масамунэ видит прямо перед собой темные колдовские глаза.
Она переоделась, и сейчас стоит перед Масамунэ в кричаще-коротком платье, из-под которого при каждом шаге выглядывает резинка чулок. Масамунэ оглядывает ее и сухо сглатывает.
— Да, думаю, это замечательная идея, — встревает Такао, и волчица цепляет его под локоть.
Масамунэ покорно следует за Мэй в отдельное помещение для приватных танцев и, повинуясь ее жесту, садится на стул.
Она наклоняется ниже, обдавая его теплым дыханием и кружащим голову запахом жасмина.
— Что вас привело в нашу обитель, офицер? — шепчет в самое ухо, и до Масамунэ не сразу доходит смысл ее слов.
— Что?… Я не…
Она смеется, откинув назад копну волос.
— Бросьте, нужно быть слепым или мертвым… или нашим барменом Риччи, чтобы не опознать копа, пришедшего в дом Флавия. Вы в штатском, без оружия, и вы японец, именно поэтому Граут вас пропустил. Но попытка снять Тори вдвоем, когда неясно, кто из вас бледнеет больше — вы или новенькая танцовщица, откровенно жалкая. Простите мне мою дерзость, офицер.
Весь ее вид и тон ясно дают понять, что ей ни капельки не жаль.
— Я правда офицер полиции, меня зовут Масамунэ Араи, — представляется он, внутренне ликуя, что не нужно сокращать свое имя до дурацкого “Мун”, — но я здесь неофициально. Я хочу поговорить об Орвоне Хиггсе.
Мэй мрачнеет и на секунду прикрывает глаза, морщась, как от боли.
— Мэй, просто Мэй, — она называет свое имя, отдавая дань вежливости, — что вы хотите знать? И должна предупредить, здесь нет камер, но Граут прибудет очень быстро в случае чего, и заплатить придется как за полноценный приватный танец.
— Вы знаете, что произошло? — ее красота здорово отвлекает, но Масамунэ удается сосредоточиться на главном.
— Орвона застрелили. Кто — не знаю. Он был с нами совсем недолго, мы только начали его обучать. Удовольствия от переодевания в животное не испытывал, как и большинство сотрудников клуба.
— Какие-то разговоры вокруг этого ходят? — Масамунэ внимательно следит за ее реакцией, но Мэй остается бесстрастной.
— Если вы знаете, кто является владельцем “Мягкой лапки”. то должны понимать — любые слухи и разговоры жестко пресекаются. Мы здесь для того, чтобы зарабатывать деньги с одной стороны и дарить людям красоту и радость — с другой. Лишиться места или головы никто не жаждет.
— И что, это единственный способ дарить красоту? С вашей грацией и пластикой… — Масамунэ говорит это прежде, чем успевает остановить себя.
— Мне что, пойти в бурлеск? Танцевать с веером, как гейша? — Мэй звонко смеется, — за это не платят, уважаемый офицер Араи. По крайней мере, не три сотни за один танец. Но за грацию и пластику спасибо, конечно.
— Хорошо, если бы вам пришлось предположить, кто убил Орвона, о чем бы вы подумали в первую очередь? Или о ком, — Масамунэ пробует зайти с другой стороны.
— Тогда я бы сказала, что Орвон был большим любителем болтать, — жестко отвечает Мэй, — простите, офицер, время вышло.
***
Волчица танцует великолепно, но явно ощущается недостаток опыта. Такао, откинувшись на стуле, с удовольствием наблюдает за ее движениями. Когда она приближается, Такао замечает, что у нее слишком маленькие зрачки.
— Стой-стой-стой, красавица, — мягко останавливает ее Такао и приглядывается еще внимательнее. — Да ты же под кайфом!
Она вздрагивает и перестает двигаться, руки повисают безвольными плетьми.
— Слушайте, я знаю, что это не приветствуется, но это мое первое выступление… — Такао понимающе усмехается.
— Не переживай, мы никому не расскажем, верно? — он вытягивает еще одну купюру в пятьдесят долларов, — смотри, я даже добавлю к твоему тарифу вот это, если ты мне кое-что расскажешь. Согласна? Тори, верно?
Тори кивает, при виде зеленой банкноты ее страх понемногу отступает.
— Расскажи мне, Тори, что случилось с Орвоном? Я очень за него переживаю.
— Но ведь его застрелили, — непонимающе отвечает Тори-волчица, — еще на прошлой неделе.
— Это я знаю, — терпеливо продолжает Такао, добавляя вторую купюру, — но мне очень важно знать, кто это сделал, понимаешь?
Обе бумажки он сворачивает и засовывает в вырез топа Тори.
— Тут я не смогу вам помочь, — то ли она переборщила с коксом, то ли и правда не знает, но Такао решает не давить сильнее.
Сейчас он на чужой территории и не должен вести себя вызывающе. К тому же, амбал у входа прибежит сюда по первому крику, а Такао оставил оружие в машине. Ему очень интересно, как идут дела у Масамунэ. Похоже, все здешние стриптизерши хорошо натасканы на то, чтобы не отвечать на вопросы, либо это конкретно Такао не повезло нарваться на новенькую.
Они выходят из приватных комнат одновременно и, не сговариваясь, идут к выходу.
На улице Масамунэ выбивает сигарету из пачки, и Такао тянется за зажигалкой.
— Как успехи? Лисица тебя околдовала? — подначивает Такао.
— Лисица сильно умнее, чем может показаться, — Масамунэ выпускает струю дыма, рассматривая неоновую вывеску со стилизованным отпечатком кошачьей лапы, — сразу обозначила, что понимает, кто я, и что ничего не знает. Упомянула лишь, что жертва много болтала.
— У меня тоже глухо, — Такао сокрушенно качает головой, — волчица работает недавно и танцевала под дурью. Ладно, подумаем еще.
========== Глава 5 ==========
Альбукерке, 1989 год, Качайна Хиллз
Масамунэ перекидывает руку Такао через свое плечо, помогая ему идти, Кадзу идет с другой стороны и несет его сумку, готовый в случае чего тоже прийти на помощь.
— Какого хрена произошло, Наито? — раздраженно шипит Масамунэ, но Такао не отвечает, лишь болезненно охает.
— Родригес приебался, — вместо Такао отвечает Кадзу, — этот как обычно ответил, а дальше по накатанной.
Родригес достает Такао с младшей школы. Но если раньше Такао его избегал, то со временем, став сильнее и изворотливее, стал отвечать, пользуясь своим недюжинным умом и остроумием. Проблема в том, что Родригес тоже стал сильнее, но остался таким же агрессивным и тупым.
— Прибежала почти вся футбольная команда, — продолжает Кадзу, и Такао смеется; правда, смех тут же переходит в мучительный стон — видимо, сломаны ребра.
— Хватит ржать, придурок! — Масамунэ повышает голос, поудобнее перехватывая лучшего друга, — что тебя так веселит?
— Я успел сломать ему нос, — Такао хрипит, но выглядит очень довольным собой.
— Дедушка Чонган тебя прикончит, — мрачно предрекает Масамунэ.
Вдвоем они дотаскивают Такао до дома, где Чонган предсказуемо разражается руганью, оглядывая бравых бойцов. Правда, попутно выдает бинты и дезинфицирующий раствор и отправляется растирать свои волшебные травы.
— Сколько раз я тебе говорил, бери умом, а не силой! — ворчит Чонган, ощупывая ребра Такао. — Надо же, ничего не сломано… А выглядишь так, будто вылез из мясорубки, недалёкий внук.