У Каина чесалось всё тело, ему хотелось пить, но он не выдавал себя ни малейшим движением. Наблюдал.
Какое-то время спустя Младший понял, что ощущение придавленности, с которым он проснулся, не чисто психологического свойства: что-то тяжёлое лежало у него поперёк живота. Не только тяжёлое, но и холодное… настолько холодное, что средняя часть тела совершенно онемела. Так онемела, что поначалу он даже не чувствовал холода.
По телу волнами побежала дрожь. Он с силой сжал челюсти, чтобы застучавшие зубы не привлекли внимание человека в кресле.
Не отрывая взгляда от угла, Младший думал о том, что же всё-таки лежит поперёк его живота. Таинственный наблюдатель так нервировал его, что он никак не мог собраться с мыслями. Стремление хоть как-то остановить дрожь, вытряхивавшую из него душу, мешало сосредоточиться и всесторонне оценить ситуацию. Чем дольше он не мог установить природу этого неподвижного объекта, тем больше Каин тревожился.
И едва не вскрикнул, когда перед его мысленным взором вдруг возник труп Наоми, местами белее белого, местами — серый, а где-то уже и зеленеющий, абсолютно холодный, с ушедшим из плоти теплом жизни и ещё не начавший согреваться теплом разложения.
Нет. Нелепо. Не может лежать на нём Наоми. Не может он делить одну кровать с трупом. Это какой-то чёрный юмор, сказочка из пожелтевшего от времени издания «Баек из склепа».
И в кресле сидела не Наоми, не могла она прийти сюда из морга, чтобы потребовать отмщения. Мёртвые не оживают, ни в этом мире, ни в каком-либо другом. Все это ерунда.
Даже если эти невежественные суеверия и могли оказаться правдой, гость ведёт себя слишком уж тихо и терпеливо, чтобы быть мертво-живой инкарнацией его убитой жены. Это затаённость хищника, это звериная хитрость, а не молчание сверхъестественного существа. Нет, это пантера, изготовившаяся к прыжку, змея, слишком злобная, чтобы предупредить о своей близости треском погремушек.
И внезапно Младший догадался, кто сидит в кресле. Конечно же, одетый в штатское полицейский, с родимым пятном на лице.
Тронутые сединой, коротко стриженные волосы. Плоское лицо. Мощная шея.
Из памяти Младшего выплыл глаз, плавающий в родимом пятне цвета портвейна, твёрдая серая радужка — головка гвоздя на окровавленной ладони распятого человека.
Тяжёлый предмет, мёртвым весом лежавший на нём, холодил плоть, но теперь, при мысли о том, что из темноты за ним наблюдает детектив с родимым пятном на лице, холод проник и в кости.
Младший предпочёл бы иметь дело с Наоми, умершей, воскресшей из мёртвых и страшно рассерженной, чем с этим человеком, обладающим чудовищной выдержкой.
Глава 10
С грохотом, подобным тому, с каким разверзнутся небеса в Судный день, «Форд» врезался в «Понтиак». Агнес не могла услышать начальной фазы своего крика, наибольшую его часть заглушил скрежет металла. «Понтиак» потянуло вбок, он наклонился, начал переворачиваться.
Вымытая дождём мостовая жирно поблёскивала под колёсами, перекрёсток находился на середине длинного склона, так что гравитация объединилась с судьбой в заговоре против них. Водительская сторона «Понтиака» поднималась все выше. Панорама Брайт-Бич встала на попа. Пассажирская сторона хряпнулась о мостовую.
Стекло в дверце у правой руки Агнес треснуло и разлетелось фонтаном осколков. Чёрный асфальт с множеством вкраплённых в него камушков вдруг оказался в каких-то дюймах от её лица.
Прежде чем вставить ключ в замок зажигания, Джо пристегнулся ремнём безопасности, но Агнес, учитывая размеры её живота, при всём желании не могла этого сделать. Она ударилась о дверцу, боль прострелила правое плечо, мелькнула мысль: «О боже, ребёнок!»
Упираясь ногами в пол под приборным щитком, цепляясь за сиденье левой, яростно ухватившись за ручку дверцы пальцами правой, она молилась, просила господа, чтобы с ребёнком ничего не случилось, чтобы она прожила достаточно долго и успела открыть своему первенцу путь в этот прекрасный мир, бескрайний, удивительный, ни с чем не сравнимый. Удастся ли ей самой пережить аварию или нет, Агнес не волновало. Её заботил только младенец.
Перевернувшись на крышу, «Понтиак» с громким скрежетом заскользил по асфальту, и, как ни пыталась Агнес удержаться в кресле, её вытряхнуло из сиденья, бросило к потолку и назад. Лбом она крепко ударилась о крышу, тонкая обивка не смогла смягчить удар, в спину впечатался подголовник.
Она услышала, что кричит, но лишь на короткое время, потому что «Понтиаку» снова досталось. То ли в него второй раз врезался «Форд», то ли какая-то другая машина, на траекторию движения которой после первого удара вынесло «Понтиак», то ли он столкнулся с припаркованным автомобилем. В любом случае от этого удара у Агнес перехватило дыхание, и крики сменились отрывистыми хрипами.