Вцепившись в одеяло, она думала о материи, которой иногда прикрывают в гробу ноги покойника, и чувствовала себя наполовину мёртвой. Вроде бы обе ноги в этом мире… и при этом она шагала рядом с Джоем по странной дороге, проложенной в Небытии.
С визгом, воем, шипением зубья пилы вгрызались в листовой металл, в более толстые стойки.
За её спиной дверь со стороны пассажирского сиденья тявкала и взвизгивала, словно живое существо, которое подвергали немыслимым мучениям, и эти звуки криками боли отдавались в потаённых глубинах сердца Агнес.
Автомобиль качало, железо скрипело, и наконец раздались победные крики спасателей.
Мужчина с прекрасными, серовато-зелёными глазами, с каплями дождя на лице, сунулся в кабину, убрал с Агнес одеяло.
— Все в порядке, теперь мы можем вас вытащить. — Его мягкий, но громкий голос словно принадлежал не человеку — богу, ибо вселял удивительную уверенность в том, что уж теперь-то всё будет, насколько это возможно, хорошо.
Спасатель исчез, уступив место молодому фельдшеру в черно-жёлтом блестящем дождевике, надетом поверх белого халата.
— Прежде чем вытаскивать вас из машины, хочу убедиться, что ваш позвоночник не повреждён. Сможете пожать мои руки?
Она пожала.
— Мой ребёнок, возможно… травмирован.
Наверное, она пожалела, что озвучила свои самые худшие страхи, от звуков голоса они начали оправдываться. Агнес скрутила схватка, столь болезненная, что она вскрикнула и так сжала руки фельдшера, что тот поморщился. Она почувствовала, как внутри что-то раздувается, а потом давление спало, как при открытии клапана.
Серые штаны костюма для бега, поблёскивающие каплями дождя, залетающими сквозь выбитое ветровое стекло, внезапно промокли: отошли воды.
Но ещё одно пятно, более тёмное, чем от воды, появилось в промежности и на штанинах. Цвета портвейна, оно всё расширялось и расширялось по серой ткани, но, даже находясь в полубессознательном состоянии, Агнес знала, что никакого чуда нет, из её чрева брызнул не фонтан вина, а полилась кровь.
Из книг она знала, что околоплодные воды должны быть чистыми. Следы крови в них не являлись поводом для тревоги, но тут речь шла не о следах, а о темно-красных потоках.
— Мой ребёнок, — заголосила Агнес.
Новая схватка потрясла её, на этот раз боль не ограничилась поясницей и животом, а выстрелила вдоль всего позвоночника, словно электрический разряд проскакивал от позвонка к позвонку.
Для впервые рожающей женщины второй этап схваток должен длиться не меньше сорока минут, не меньше двадцати, если роды не первые, но она чувствовала, что приход Бартоломью в этот мир будет отличаться от описанного в книгах.
Фельдшера засуетились. Оборудование спасателей, вырезанные куски дверцы и корпуса оттащили в сторону, чтобы освободить место для каталки, её колеса дребезжали по осколкам стекла, засыпавшим тротуар.
Агнес не помнила, как её вытаскивали из «Понтиака». Правда, в последний момент оглянулась и увидела тело Джоя, обвисшее на привязном ремне, потянулась к нему, к своей опоре, но её уже уложили на каталку и повезли к «Скорой помощи».
Начали сгущаться сумерки, изгоняя остатки дня, небо придвинулось к земле, иссиня-чёрное, словно кровоподтёк. Зажглись уличные фонари. Пульсирующий свет красных маячков превращал капли дождя в кровавый душ.
Дождь стал холоднее, чем прежде, разве что не превратился в снег. А возможно, она разогрелась и воспалённая кожа острее откликалась на холодные капли. Каждая из них, казалось, шипела, соприкасаясь с её лицом и с руками, которыми Агнес крепко сжимала раздувшийся живот, словно собиралась не подпустить к своему ребёнку Смерть, приди она за ним.
Когда один фельдшер поспешил к «Скорой помощи» и уже садился за руль, на Агнес накатила новая схватка, такая сильная, что на какие-то мгновения она практически потеряла сознание.
Второй фельдшер остановил каталку у задней дверцы машины «Скорой помощи» и подозвал кого-то из полицейских, чтобы тот поехал вместе с ним. Вероятно, ему требовалась помощь на случай, если роды придётся принимать в дороге.
До Агнес едва доходил смысл слов, которыми они перебрасывались между собой, во-первых, потому, что связь с реальностью уходила вместе с потоками крови, во-вторых, потому, что её отвлекал Джой. Он уже не сидел в разбитом автомобиле, а стоял у открытой задней дверцы машины «Скорой помощи».
Железо более не впивалось в его бок, позвоночник зажил, на одежде не было крови.
Зимний дождь не замочил ни его волосы, ни пиджак. Капли не долетали до него на какой-то миллиметр, словно вода и Джой состояли, соответственно, из материи и антиматерии, которые отталкивались друг от друга, потому что их соприкосновение привело бы к катастрофическому взрыву, способному потрясти основы вселенной.