Значит, вот что ждало его по достижении (предположительно) недостижимого? Вот что однажды заставило Гидеона спросить, кто именно платит по счетам за его пагубный стиль жизни? В заключение Шэрон спросила Нико о планах, будто карьерный консультант для хронических достигаторов.
– А выбор у меня есть? – устало поинтересовался Нико в ожидании, что ему укажут, куда пойти и кем стать.
– Да, – с плохо скрываемым презрением ответила Шэрон. – Да, мистер де Варона, именно это и дает членство в Александрийском обществе. То, что до конца жизни вы сможете выбирать это и все остальное.
Тут очевидно стоило ответить, мол, быть так называемым александрийцем значит не просто обладать свободой выбора, но еще следить, чтобы никто не тратил время без пользы для Общества. Фраза Шэрон стала… самое меньшее, откровением. Ее не волновало, создаст ли Нико новый мир, уничтожив этот. Ее беспокоило только то, чтобы Нико, наделенный поистине чудесной магией – незаменимой и несравненной, позволившей добиться немыслимого, недостижимого, – не шагнул с какого-нибудь балкона, поддавшись сладкому зову манящей бездны. Ведь тогда вложения не отобьются. Это будет непростительная трата ресурсов, которая не окупится. Придется заполнять кучу бумажек…
Итак, обещание было сдержано, надежда оправдалась, и на этом фоне меркло даже надменное и жутковатое сверкание мраморных вестибюлей. Взглянув на все это более проницательным взглядом Гидеона, Нико подумал, не стоило ли с самого начала задать побольше вопросов. Допустить мысль, что Общество, архивы и Атлас Блэйкли – это три разные, самостоятельные сущности, у каждой из которых собственные планы; что тайная организация, разумная библиотека и человек просто пользуются общими богатыми ресурсами, разделяя одно основное желание – заполучить нечто, неотъемлемо принадлежащее только Нико.
Не совершил ли он два года назад непоправимую ошибку, не оттолкнув руку Атласа Блэйкли и не спросив: давай-ка, брат, начистоту, что тебе от меня нужно?
Что тебе нужно от нас?
Нико со вздохом ударил локтем по кнопке вызова транспорта назад до Нью-Йорка и снова подумал: реально ли в одиночку уничтожить мир? На первый взгляд невыполнимо. И если честно, история знала много примеров, когда такое пытались осуществить. Не только мужчины, но и женщины. Равноправие, как-никак. Мир, в понимании Нико, уничтожить было не так уж и просто, по крайней мере в метафорическом смысле. Всякий раз после очередных выборов человечество как будто становилось на грани. Наверняка где-то в мире действует комендантский час, многим сходит с рук убийство или более страшные преступления; только-только кое-как восстановили озоновый слой… Быть может, мир и сам по себе день за днем умирает?
«Только не так, – устало ответила у него в голове Либби. – Мы с тобой разные, и Атлас знает об этом. Уверена, ты и сам в курсе».
В недрах земли возмущенно зарокотало, однако в мыслях Нико ответил Либби без высокомерия: «Если мы – разные, Роудс, то, наверное, и поступать можем по-разному. В конце концов, у нас есть выбор».
– Тебе не приходило в голову, что я могу просто не захотеть с тобой? – тихо спросил Гидеон, прервав его внутренний монолог, в котором он уже начинал откровенно показушничать.
Нико моргнул, прогоняя охватившие его на время грезы, и взглянул на друга. Он пока еще не понял, стоит ли волноваться из-за этого вопроса.
– Честно? Нет.
Гидеон невольно расхохотался.
– Верно. Конечно.
– Там и ты будешь в безопасности, – напомнил Нико, и это, очень кстати, было правдой. – Чары защиты от нелюдей в особняке я ставил лично. О матери тебе волноваться не придется.
Гидеон пожал плечами, но что он имел в виду, Нико не понял.
– А как же Макс?
– И верно, – отшутился Нико, – как он будет ренту платить?
По словам Гидеона, Макса вызвали к себе в летнюю резиденцию предки, а такое приглашение не отклоняют. Нико с Гидеоном старались вспоминать об этом пореже, однако все трое знали, что широко шагать – штаны порвешь, поэтому губу стоило закатать.
– Да ладно, мы же туда ненадолго.
– Ты, – покачав головой, уточнил Гидеон. – Ты – ненадолго. Это ты по условиям договора можешь свободно перемещаться туда и обратно. А вот мне придется сидеть под домашним арестом по условиям твоего Общества.
Хотелось возразить: «Я и сам, вообще-то, очень даже могу помереть, если надолго оставлю поместье, по крайней мере, так считает Либби. У меня больше договор о подряде, заключенный под давлением!» Но когда наконец открылись двери портала, Нико пристально, испытующе взглянул на Гидеона. Он искал в его глазах горечь или отвращение, но не нашел, как, впрочем, и ничего, что его поддержало бы.