— Спасибо тебе, добрый молодец, за дите мое единокровное, — низко поклонилась хозяйка. — Смотри, идол, каким должен быть настоящий мужчина, — добавила она, строго поглядев на мужа. — Чужой человек твое дите спасал, пока ты на печке прохлаждался!
Папа окончательно смешался с грязью, втянул заодно голову в плечи и незаметно косил злым взглядом в нашу сторону.
— Вы простите, дорогие хозяева, — вмешался я в эту семейную пастораль, — но мы к вам пришли за помощью.
Такого заявления не ожидал никто, у всех присутствующих было свое видение причины нашего визита, и просьбы о помощи не ждал никто.
На меня смотрели насторожено, явно ожидая какого-то подвоха.
— Если сможем, почему не помочь, только мы сами еле концы с концами сводим, — невнятно пробормотал хозяин, опасаясь самого худшего.
— Какой помощи?! — невольно вскрикнула Даша, видимо, ожидая от меня совсем другой просьбы.
— У вас на прудах живет один человек, которого нам с батюшкой очень нужно найти, — перешел я к сути дела. — Мы надеемся, что вы нам сможете помочь.
Общий вздох, у кого облегчения, у кого разочарования, разом вырвался из нескольких грудей.
— Почему же не помочь, конечно, поможем! — разом ожил Геннадий Александрович. — Ты нам помог, и мы вам поможем! Правда, Агриппина Филаретовна? Как же хорошим людям не помочь!
— Тиши ты, идол, — остановила хозяйка мужа, потом обратилась ко мне.
— Говори толком, что это за человек, мы тут, почитай, всех знаем!
— Имени я его не знаю, но он очень приметный. Роста вот примерно такого, — я показал на двадцать сантиметров выше стола, и лицо у него желтого цвета.
— А его случаем не Яшкой зовут? — тут же спросила Агриппина Филаретовна.
— Имени я его не знаю.
— Так если Яшка, то его и искать нечего, — вмешался в разговор Геннадий Александрович, — он у нас на задах в баньке живет.
— Давно? — скрывая волнение от такой удачи, спросил я.
— Не так что бы давно, как снег сошел. А на что он вам?
— Встретиться с ним нужно.
— Если денег задолжал, то, небось, отдаст, он человек небедный, мне за баньку-то, чтобы до лета пожить, три полновесные ефимки отвалил. И сам тихий, мухи не обидит, только говорит как-то не по-нашему: сю-сю-сю. Видать от малого роста такой косоротый. А так нам его не видно, и не слышно. Много задолжал-то?
— Нет, дело не в деньгах. А можно к той баньке подойти, чтобы он не заметил? Хочу сделать ему приятное...
— Так я вас и провожу! — загорелся хозяин, который только теперь окончательно поверил, что за спасение дочери мы не собираемся требовать плату.
— Нет, нас провожать не нужно, только укажите, как туда можно незаметно подойти, — попросил я.
— А давайте, я провожу, — неожиданно вмешалась в разговор Даша.
— Не нужно, — подал голос Алексий, — просто скажи словами.
— Но я сама хочу, — заупрямилась девушка. — Мы так подойдем, никто не заметит, я там в детстве в прятушки играла.
— Нет, тебе туда ходить нельзя, — твердо сказал я.
— Тогда идите вдоль тына, а как увидите баньку, так там, стало быть, Яшка и живет, — прекратила бессмысленный разговор Агриппина Филаретовна.
— Пошли? — предложил я попу. — Или ночи дождемся?
— Днем лучше, сбежать не сможет, — решил он. — А вы, хозяева, из избы поостерегитесь выходить. Хотя ваш Яшка мух и не обижает, а человека запросто зарежет.
Хозяев предупреждение напугало, но никто из них не решился нас расспрашивать. Мы с попом вышли во двор. Опять в нос ударила вонь. Работники были заняты своими делами, и на нас никто не обращал внимания. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы пошли вдоль тына к баньке, в которой жил наш «желтый карлик». До нее от избы было метров сто пятьдесят. Банька оказалась небольшая, рубленная, без окон, так что заметить нас Верста не мог.
— Самое опасное — это его быстрота, — инструктировал я отца Алексия. — Я такого никогда не видел. Если он нас заметит, то ничего мы ему не сделаем, в лучшем случае сбежит.
— Будет тебе, я и не таких шустрых видал, как-нибудь справлюсь.
— По-хорошему, на него нужно облаву устроить, а мы с тобой вдвоем идем, можем все дело испортить. Если он убежит, то мы его потом никогда не сыщем.
— Некуда ему отсюда деться.
— Только что нас с тобой положить!
— Опять ты, Алеша, меня пугать взялся. Не надо, я уже и так пуганый, перепуганный, меня не то, что твой малыш, великан не испугает!
Однако, когда мы подошли к бане метров на тридцать, Алексий замолчал, приготовил кинжал и пошел неслышной кошачьей походкой. Возле входа мы разошлись, он встал с одной стороны дверей, а я обошел баню с тыла и проверил, нет ли второго выхода. Возле дверей мы сошлись. Увы, нашего желтолицего в бане не оказалось, о чем красноречиво свидетельствовала припертая колом дверь.
— Вот, анафема, куда же он подевался! — сердито сказал Алексий. — Неужели сбежал!
— Мало ли, может, отошел по своим делам. Что делать, придется ждать. Может быть, это и к лучшему, подготовимся к встрече.
— Ладно, ждать, так ждать. Слушай, и как это люди в такой вони живут, — посетовал священник. — Жаль, что выпить нечего, отметили бы мое рукоположение! Знаешь, сколько лет я об этом дне мечтал!
— Ну, вот, у тебя такой праздник, а я втянул в это паскудное дело!
— Ничего, послужу так Господу и православию. Видать, наш-то малый от нечистого, вон, сколько христианских душ погубил!
Мы присели на завалинки, помолчали. Я думал, как лучше организовать засаду. В идеале, одному из нас стоило спрятаться в бане, другому ждать снаружи. К сожалению, это не проходило, в нашей части двора никаких строений не оказалось, и укрыться было негде. Я даже на предмет засады обследовал дровяник, но он был мал, не по нашим габаритам.
— Давай тын проверим, — предложил я, — у Версты непременно должен быть какой-то лаз, чтобы попадать сюда, минуя хозяев.
— Посмотри сам, а я тут посижу, отдохну, что-то у меня душу жмет.
— Да никак ты заболел? — забеспокоился я.
— Нет, вроде все хорошо, но на душе почему-то паскудно, видно, плохо похмелился.
Я посмотрел ему в лицо.
Выглядел отец Алексий, как всегда, только смотрел грустно.
— Нужно будет тебя подлечить. Как только освободимся, сразу же займусь твоим здоровьем, — пообещал я и пошел искать лаз в заборе.
Как всегда все тайное оказалось на поверхности. В одном месте тына жерди были подрезаны снизу, а сверху укреплены так, чтобы легко раздвигаться. Причем лаз был такой узкий, что пробраться сквозь него обычному человеку было невозможно, что говорило о том, кто его сделал.
Запомнив место, я вернулся к Алексию. Он задумчиво жевал травинку.
— Я вот о нашем патриархе размышляю, — сказал он, поднимая на меня глаза. — Дивлюсь на то, что он мне с первого слова поверил. Хоть и мало мы говорили, а я успел ему всю свою жизнь рассказать и то, как пришел к истинной вере, и как мне просветление было.
— Служба у него такая, в людях разбираться. А кто ты есть, у тебя на лице крупными письменами начертано.
— Не скажи, другие то же видели, да не прочитали, а он сразу понял.
— Давай это позже обсудим, а сейчас решим, что дальше станем делать. Может, нам пока уйти отсюда, а как Верста вернется, подкрадемся и запрем его в бане. Тогда он наверняка никуда не денется, а пока посидим на том конце двора, за колодцем.
— Можно и так, а лучше я побуду в бане, а ты сиди за колодцем. Как он вернется, ты его с одной стороны будешь брать, а я с другой.
— Не получится, от колодца сюда слишком далеко бежать, я не успею тебе помочь.
— Мне помочь? — усмехнулся он. — Ты что, не видал меня в деле?
— Его я тоже видел. Давай наоборот, ты иди к колодцу, а я буду в бане в засаде.
— Кабы я мог так быстро бегать, как ты, то пожалуй, а так тебе как лосю носиться сподручней.
В его словах был резон, с бегом у отца Алексия было не очень ладно, для спринтера он был слишком тяжел.
— Ладно, попробуем по-твоему, — скрепя сердце, согласился я. Мне очень не хотелось оставлять священника одного, но, пожалуй, это был наиболее оптимальный вариант.