— Пойди хоть руки вымой! — с укором заметила Лида.
— Это мы сделаем! Зина, а ну полей отцу на руки! Ремонтом тракторов занимаемся — видишь, каким мазилой хожу! А почему вода холодная? Разве в печи теплой нет?
— Сейчас достану! — отозвалась Лида.
— Давай! Арсению с дороги тоже надо умыться. Так ты машину, Митька сказал, бросил? Ну и осень в этом году была — по пояс в грязи ходили! Зато озимые видел какие? Стоят себе как рута! А это уже почти гарантированный урожай!
Когда сели за стол и выпили по рюмке за Арсениево возвращение, Лида вдруг сказала:
— Ох, жалко, что Лины нет!
— А где она? — спросил Арсений, чувствуя, как замерло сердце.
— Поехала в Донбасс к дяде Прокопу, где раньше жила.
— Навсегда? — едва вымолвил он.
— Да нет! — замахала Лида руками, заметив, как смутился Арсений, услышав, что Лины в селе нет. — На неделю или две, а то дядя и тетка заболели, а детей у них нет, некому и воды подать. Поехала помочь.
— И давно? — допытывался Арсений.
— Да только вчера! А все время приходила и спрашивала: жив ли ты там? Письма твои я тут и ей, и всем соседям читала по нескольку раз! Боже, боже, даже не верится, что ты там был, а теперь тут сидишь!
— Арсений, ущипни ее, а то уедешь в Киев, так не поверит, что ты тут был, — засмеялся Михаил. — Сейчас такая техника, что в космосе вон по полгода летают! Ну что там? Как тебе жилось?
Радостное настроение, с каким Арсений спешил приехать в родное село, погасло, когда услышал, что Лины здесь нет. Рассказал, как летел в Нью-Йорк, где и как там жил, работал, а в голове теснились мысли: «Почему она не дождалась? Не нарочно ли уехала, чтобы не встречаться? Может, там у нее кто-то есть? Но почему она с таким сияющим видом смотрела в его глаза? Почему обещала ждать? Может, поговорить с ее отцом? Степан Дмитриевич хорошо относится к нему, но что он может сказать? Ведь Лина, он уверен, ни словом не обмолвилась отцу о своем чувстве к нему, ведь и он ничего ей не сказал. А почему было не сказать: вернусь, заберу в Киев, готовься, если любишь, в дорогу. Он этого не сказал, что-то удерживало его тогда. Язык не поворачивался сказать, будто стыдно было сознаваться в своем чувстве, собираясь уезжать за океан, туда, где Вита, которую он прежде искренно любил. Арсений рассчитывал уехать в Киев в воскресенье, а теперь попросил Михаила отвезти его в субботу на тракторе к машине. Как ни уговаривали его, не остался: и машина, мол, возле чужого двора стоит, и на работу в понедельник, а Лешу надо собрать в садик, и в квартире ничего нет, придется продуктами запастись. К машине отвез его не Михаил, а тот же тракторист, что привез в село, он как раз туда ехал. Для Лины оставил коротенькое письмо:
«Дорогая Лина! Ты обещала, что будешь ждать меня. И вот я вернулся из Нью-Йорка, приехал в село — тебя нет. Не могу сразу найти слова, чтобы передать тебе, как был огорчен, что не увидел тебя! Прошу, приезжай ко мне! С Томочкой. Мы с Алешей будем ждать вас. Арсений».
9
Проходили дни, недели, жизнь Арсения словно бы опять входила в ту колею, по какой катилась до поездки в Нью-Йорк. Алешу он устроил в садик, сам напряженно работал и в институте, и дома, приводя в порядок материалы, привезенные из США. Написал и сдал в печать памфлет.
Редактор газеты пригласил его к себе, уговаривал вернуться в редакцию, но Арсений отказался. Он уже видел контуры своей докторской диссертации, для нее собрал в США много ценного материала. Вообще работа в роли дипломата необычайно обогатила его. Он увидел почти всех глав великих и малых держав, ощутил, слушая их выступления в ООН, чем живет, о чем тревожится человечество планеты…
На семнадцатый день по возвращении из Нью-Йорка Арсений получил в аэропорту Киева свой багаж. Вез домой чемодан и думал: «Жаль, что он не может рассказать, где блуждал! Я бы услышал много любопытного». В чемодане были игрушки для сына, и Арсений представлял, как, придя домой на субботний и воскресный дни, Алеша обрадуется. Мальчик скучает не по Яворину, не по бабушке, как было раньше, а по селу. Каждый раз спрашивает, когда приедут тетя Лида с Зиной и тетя Лина с Томой. Малышу скучно, не знает чем заняться в пустой квартире. Арсений не мог все свое время отдавать сыну, а тот, привыкнув к веселой компании, разучился играть один. Лида написала в письме, что все у них соскучились по Алеше, а у нее как вспомнит его, так на глаза наворачиваются слезы. Лины еще нет, но ее отец сказал, что вот-вот должна вернуться. Тогда она и передаст ей письмо…
Снова было воскресенье. Арсений и Алеша только что встали, пили в кухне чай. В коридоре раздался звонок. Несмелый — дзинь! — и все затихло. Они удивленно переглянулись, ведь по утрам к ним никто не заходил. Арсений пошел открывать, Алеша засеменил за ним. Открыв дверь, Арсений не поверил своим глазам: на пороге стояли Лина и Тома.