Слоан кивнул:
— Я обещаю, — он больше не хотел боли. Все всегда болело. Его голова, тело, сердце. Судорожный вздох вырвался из его груди, и, когда он заговорил, голос звучал слишком тихо. — Я хочу вернуться в свою комнату.
— Хорошо.
Шульцон повел его по ярко-белым коридорам к лифту, откуда они вскоре вышли в другой белый коридор. Все этажи выглядели одинаково, всегда белые и слишком яркие. Дверь в его комнату открылась, и оттуда вышел Эш. Как будто он знал, что Слоан рядом. Не дожидаясь разрешения доктора, Слоан побежал по коридору и бросился в объятия Эша. Несмотря на то, что Эш был того же возраста, он был больше, и, когда его сильные руки сжали Слоана, слезы вновь потекли по его щекам. Он так ненавидел плакать, но не мог остановиться.
— Все в порядке, — хрипло сказал Эш, ведя Слоана внутрь и закрывая за ним дверь. Он подвел его к кровати и сел рядом, обнимая, пока тот плакал. Когда глаза и голова Слоана заболели от слез, нос заложило, а горло начало саднить, он отстранился и вытер лицо рукавом.
— Мне так жаль… Я такой слабак…
— Ты не слабак.
— Так и есть. С тобой они делают то же самое, но ты никогда не плачешь.
— Хорошо, что ты плачешь, — мрачно сказал Эш. Он повернулся, чтобы взглянуть на Слоана, впервые за два года выглядя… грустным. — Это значит, что ты не сломлен.
Слоан нахмурился:
— Ты не сломлен.
— Это так. Ведь я всегда только злюсь.
— Это неправда! — Слоан взял Эша за руку. — Ты улыбаешься и смеешься. Если бы ты был сломлен, ты бы этого не делал.
Эш, казалось, задумался над этим, а затем просто пожал плечами, как будто сдался. Слоан продолжил:
— Ты мой лучший друг во всем мире, Эш.
— Я твой единственный друг.
Слоан рассмеялся:
— Хорошо, но если бы ты не был моим единственным другом, ты бы все равно был моим лучшим другом. Мы ведь всегда будем лучшими друзьями, правда?
Эш широко улыбнулся:
— Само собой.
Дверь в палату открылась, и на пороге появились два врача:
— Эш. Пора.
— Хорошо, — Эш глубоко вздохнул, выпятив грудь. Как будто он ничего не боялся. Он подошел к двери, и Слоан встревоженно на него посмотрел. Он забрался на кровать, схватил любимую мягкую игрушку и подтянул колени. Эш остановился и посмотрел через плечо на Слоана с улыбкой на лице. — Если прикоснешься к моим вещам, я надеру тебе задницу.
— Понял, — Слоан не смог сдержать улыбки. Потом дверь закрылась, и он снова остался один.
Эш скоро вернется. Он должен вернуться. Это было единственным, за что Слоан мог уцепиться. Крепко зажмурившись, он мечтал о том дне, когда они, наконец, будут свободны. Он даже смел надеяться, что у него будет нормальная жизнь с кем-то, кто будет заботиться о нем, кто не будет бояться его. И, может быть, даже… полюбит его.
— Слоан…
Слоан перевернулся на другой бок и открыл глаза. Было темно, но это не являлось для него проблемой. Бледно-голубые глаза, полные заботы и нежности, смотрели на него в ответ.
— Прости, — сказал Слоан хриплым сонным голосом. — Я тебя разбудил?
Декс протянул руку и провел большим пальцем по щеке Слоана. Только тогда он понял, что она мокрая.
— Ты плакал во сне? — тихо спросил Декс.
— Я много плакал, когда попал туда. Во всяком случае, первые два года. Я был совсем потерян.
— В последнее время тебе часто снится это место. Даже чаще обычного. Это из-за того, что случилось на «объекте» с Айзеком, или из-за всего остального?
Слоан притянул Декса к себе, нуждаясь в его тепле, благодарный за то, что Декс без колебаний предлагал ему свою тихую силу. Декс положил голову на плечо Слоана, а его рука легла ему на сердце. Слоан с улыбкой накрыл руку Декса своей и сжал ее.
— Каждый раз, когда я засыпаю, я вновь становлюсь ребенком, привязанным к этому креслу. Я не ожидал, что когда-нибудь снова окажусь в этом учреждении, не говоря уже о встрече с доктором Шульцоном. Думаю, что из-за этого мне стали сниться эти сны. К тому же теперь мне известно, что этим местом пользовались.
Он вздрогнул, и Декс поцеловал его в шею, чтобы успокоить. В его же интересах забыть об этом. Кто знает, над чем еще они работали? Если взять во внимание сыворотку, содержащую скополамин, то явно над чем-то более ужасным. Слоан на время отбросил эту мысль, не желая заставлять Декса волноваться. Его напарник имел лишь смутное представление о том, что происходило во время программы вербовки «Первого поколения».
Словно прочитав его мысли, Декс заговорил слегка неуверенно:
— Ты никогда не рассказываешь мне о том, что там с тобой произошло.
— Я не собираюсь ничего менять. И это не потому, что я не хочу тебе доверять или считаю, что ты не справишься, но какой смысл рассказывать тебе все эти ужасные подробности? Что ты собираешься делать с этой информацией, кроме как злиться и обижаться за то, что я пережил? Ты не можешь изменить то, что было. Никто не может, — он поцеловал Декса в макушку, закрыв глаза от теперь уже привычного запаха цитрусовых. Он уткнулся носом в волосы Декса и искренне прошептал: — Я ценю твою заботу, но о некоторых вещах лучше не рассказывать.
Декс немного помолчал, прежде чем кивнуть. Он еще раз поцеловал Слоана в шею и пробормотал:
— Хорошо.
С улыбкой Слоан повернулся на бок, чтобы посмотреть на Декса. Он наклонился вперед и прижался к губам Декса для поцелуя, наслаждаясь тем, как его любовник открывается ему. Раньше он не придавал особого значения поцелуям, но с Дексом все было иначе. С тихим стоном Слоан повернул Дейли лицом к себе, и их поцелуй стал еще глубже. Его рука скользнула под боксеры напарника, чтобы сжать его твердый член, и Декс ответил тем же. Они продолжали целоваться, вцепившись друг другу в руки. Это было медленно и мучительно, но Слоану было сложно сдерживать себя. Он обхватил ногой Декса, чтобы притянуть поближе, удерживая напротив себя, когда их темп начал ускоряться. Декс вздрогнул и, задыхаясь, кончил, выплеснув себя в руку Слоана. Через несколько секунд Слоан тоже достиг кульминации, и задрожал с головы до ног.
Когда Броуди задремал, он услышал бормотание Декса о том, что тот рад быть сейчас здесь. Слоан обнял напарника и поцеловал его в лоб, прежде чем прошептать:
— Я тоже.
Примечание к части
Пинкертоны - полиция США, сформировавшаяся в конце XIX века.
Часть 4
Слоан со смешанными чувствами изучал новое дополнение к столу напарника. Это была кружка. И так как речь шла о Дексе, само собой, эта кружка не была какой-нибудь старой ненужной вещью. На ней был изображен силуэт парня, прыгающего на фоне солнечного дня. Слоан монотонно, без каких-либо эмоций прочитал вслух черную надпись под прыгающим мужчиной, хотя фраза заканчивалась восклицательным знаком.
— Я сегодня покакал.
Декс усмехнулся, печатая что-то за рабочим столом:
— Какое совпадение. Я тоже.
— Я читал надпись на твоей кружке, умник, — он тут же пожалел, что открыл рот. Ну вот, сейчас начнется.
— Значит, ты сегодня не какал?
— Я не собираюсь обсуждать с тобой свои испражнения.
«Началось».
Улыбка не сходила с лица Декса, несмотря на то, что он не отрывался от отчета:
— Тебе не кажется, что мы уже достигли этой стадии в наших отношениях?
— Я не знаю, на какой стадии люди начинают обсуждать подобное, но теперь у меня точно нет желания ее достичь.
Ему было неловко обсуждать «подобные» телесные выделения. Вот почему он был так беспомощен рядом с детьми. Дети пугали его до чертиков. Они были такими крошечными и хрупкими. И еще они будто знали, что он был напуган из-за них, так как дети всегда кричали и вопили при одном взгляде на Слоана, или же когда ему приходилось брать одного из них на руки. Его лицо стало хмурым от этих мыслей.
Декс коротко кивнул ему:
— Не будем обсуждать какашки. Понял.
Неужели они все еще ведут этот разговор?
— Перестань произносить это слово.
— Какое слово?
— Какашки, — это был самый нелепый разговор, который он когда-либо вел в офисе. И неудивительно, что это происходило именно с Дексом. Его напарник хихикнул и откинулся на спинку кресла с озорным блеском в глазах.
— Болван, — Слоан встал и взял свою «нормальную» кружку, выданную THIRDS. — Сегодня утром я выпил слишком мало кофеина, чтобы справиться с тобой.
Декс протянул ему свою пустую кружку:
— Как насчет того, чтобы быть хорошим напарником и принести мне капуччино?
Слоан уставился на него: