Лэйни кивнула.
Первая новость, услышанная мною в среду утром по восьмому каналу — по местному телевидению, — гласила, что вчера ночью Бретт Толанд был застрелен на борту своей яхты, и что в убийстве обвиняется его бывшая служащая Элайна Камминс, ныне взятая под арест.
Глава 2
Я ненавижу смотреть на женщин в тюремной одежде.
Эта одежда отнимает у них все человеческое даже в большей степени, чем у мужчин. Сегодня, в среду утром, Лэйни Камминс была одета в бесформенный синий халат. Над нагрудным карманом наличествовала надпись: «Калузская окружная тюрьма». Белые носочки, черные туфли без каблуков. Ни помады, ни теней. Викторианское кольцо в форме колечка изъяли — для пущей сохранности. Из всего имущества Лэйни позволили оставить при себе лишь очки. Все прочее, сейчас надетое на ней, — включая нижнее белье, — принадлежало округу. Создавалось впечатление, что у нее отобрали даже ее загар — при резком свете флюоресцентных ламп Лэйни выглядела бледной и какой-то поникшей. Она меня не вызывала, но все же я пришел, и, похоже, ее это обрадовало.
— Я думаю, тебе может понадобиться помощь хорошего адвоката, специализирующегося на уголовных делах, — сказал я.
— Я хочу, чтобы меня представлял ты, — сказала Лэйни.
— Я бы тебе не советовал.
— Почему?
— Я проиграл единственное дело об убийстве, за которое взялся.
— Я никого не убивала!
— Надеюсь. Но…
— И меня вполне устраивает, как ты взялся за дело об авторских правах.
Я посмотрел на нее.
— Лэйни, нарушение авторских прав и убийство — это две большие разницы. Тебя обвиняют в убийстве первой степени, а по законам штата Флорида…
— Я никого не убивала!
— …за это полагается смертная казнь.
— Да, они мне сказали.
— Кто они?
— Детективы, которые меня арестовали.
— Когда это было?
— Когда они привезли меня в нижний город. Перед началом допроса.
— Они сообщили тебе перед этим твои права?
— Да, наверное.
— Они сказали, что ты имеешь право вызвать адвоката?
— Да. Но мне не пришло в голову, что это действительно нужно. Все было так нелепо. Я думала, что все сразу же прояснится. У меня никогда не было пистолета. Это был вовсе не мой пистолет. Я пробыла на яхте не больше…
— Ты была на яхте?!
— Да.
— Прошлой ночью?
— Да. Но совсем недолго.
— Недолго — это сколько?
— Где-то с полчаса. Не больше. Я не убивала Бретта. Я даже не знала, что он умер, пока ко мне не заявились полицейские и не арестовали меня. Мэттью, я хочу, чтобы меня защищал человек, которого я знаю, и которому могу доверять. Я хочу, чтобы это был ты, Мэттью. Пожалуйста, помоги мне. Я не убивала Бретта Толанда.
Я еще раз посмотрел на Лэйни. Ее правый глаз снова повело в сторону. Мне уже не в первый раз подумалось, что этот своенравный глаз вызывает какую-то особую симпатию и сочувствие.
— Если я возьмусь представлять тебя… — начал я.
— Да, пожалуйста! Помоги мне, Мэттью.
— …то мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь из моих сотрудников принял участие в судебном разбирательстве.
— Поступай, как считаешь нужным.
Я кивнул.
— Скажи мне еще раз — это ты убила Бретта?
— Я не убивала.
Я снова кивнул.
— Твое предварительное слушание назначено на одиннадцать, — сказал я и посмотрел на часы. — У нас остается еще час. Расскажи мне, что произошло на яхте.
Должен заметить, я искренне верил, что Лэйни совершает ошибку.
Надо признать, что я неплохо умею собирать факты. Я сам себе напоминаю бульдога, который вынюхивает добычу, вцепляется ей в глотку и трясет, пока та не завизжит. Но мне кажется, что мой образ мышления не годится для расследования дела об убийстве. Я вовсе не скромничаю. Просто я считаю, что это не мой профиль. Бенни Уэйс, который считается лучшим из адвокатов по ведению уголовных дел в Калузе — а может, и во всей Флориде, — как-то сказал мне, что никогда не спрашивает у человека, обвиняемого в убийстве, действительно ли он совершил это преступление.
— Меня не волнует, виновен ли клиент, — сказал Бенни. — Единственное, что меня интересует, это как снять с него обвинение.
Потому я рассказываю ему, чем располагает противная сторона — или думает, что располагает, — и мы вместе разрабатываем план атаки. Ты заметил, Мэттью, — я не сказал: «защиты». Все, что меня интересует, — это атака, безжалостная атака на силы, вознамерившиеся лишить моего клиента его конституционного права на свободу — вне зависимости от того, совершал ли он преступление, или нет.