У Хуана отвисла челюсть.
В прямом смысле слова отвисла.
Он смотрел, как Тутс поднимается, томно скользя по трапу.
Обтягивающая черная юбка, черные туфли на шпильке, помятая белая блуза.
Откуда, черт подери, она взялась?
Уоррен выполз на узкий бортик под иллюминатором. Отовсюду хлестали потоки воды. Цепляясь за поручни из нержавейки, Уоррен пополз к штурвалу.
— Как дела, приятель? — спросила Тутс самым соблазнительным тоном, какой только имелся в ее распоряжении. Под прилипшей к животу бандита мокрой рубашкой отчетливо вырисовывались контуры девятимиллиметрового пистолета. Большой «глок» у здоровенного бородатого мужика, который может безо всякого пистолета разорвать ее пополам, а то и вовсе на кусочки. Она хотела получить этот пистолет. Она хотела получить восемь килограммов кокаина. Это было единственное, над чем Тутс была способна думать. Вывести мужика из строя, отобрать пистолет, найти кокаин.
Бандит теперь смотрел на нее, забыв о штурвале. Какой тут штурвал, какая яхта, какой шторм, когда потрясающая блондинка скользит к нему сквозь дождь, словно какая-то морская змея. Ну иди ко мне, бэби.
И Уоррен тоже шел к нему. Так-то, бэби.
Но Тутс не отрывала взгляда от Хуанито и продолжала двигаться ему навстречу, не позволяя бандиту даже заподозрить, что позади него непрошенным гостем возник Уоррен. Она облизнула губы и прищурилась, словно кинозвезда тридцатых годов. Si, come to me, querido,[7] Уоррен уже почти на месте. В глазах у Хуанито, когда он, пошатываясь, пошел навстречу Тутс сквозь потоки дождя, светилось вожделение, жадность и явное изумление перед выпавшей на его долю удачей. Потом он понял, что у него за спиной кто-то выбрался на кокпит, но было уже поздно. Хуан только начал оборачиваться, когда Уоррен изо всех сил ударил его в основание черепа.
Оглушенный бандит, спотыкаясь, сделал несколько шагов и вцепился в Тутс. Он понял, что его провели.
— Si, muchacho,[8] — сказала Тутс, обняла его и врезала коленом в пах.
Бандит сложился пополам.
Ошалев от боли и заорав что-то по-испански, он полез под рубашку за пистолетом. Но Уоррен уже был рядом. Он провел удушающий прием, которому научился за время службы в сент-луисской полиции, швырнул бандита на палубу, потом резко отпустил и без лишних церемоний пнул в голову. Потом пнул еще раз — для страховки. Хуан вырубился.
Тутс опустилась на колени и выхватила из-за пояса у Хуана пистолет.
— Отлично, — сказал Уоррен.
— Где они спрятали товар? — спросила Тутс и направила на детектива пистолет.
На взятии показаний под присягой, которое я проводил во вторник, в десять вечера, в моем кабинете на Герон-стрит, присутствовал сам Скай Баннистер, прокурор двенадцатого судебного округа штата Флорида. Кроме того, там присутствовали заместитель прокурора Питер Фолгер, мой компаньон Фрэнк Саммервил, и Сидни Бреккет, тот самый адвокат, специализирующийся на делах об нарушении авторских прав, который защищал интересы Толандов в деле о плюшевом медвежонке. Почему Этта позвонила именно ему, а не какому-нибудь адвокату, занимающемуся уголовными делами, — понятия не имею. Но Этта пришла сюда, чтобы во всем признаться — по крайней мере, так она дала мне понять, — так что, возможно, она просто хотела исповедаться и покончить с этим раз и навсегда.
Скай Баннистер меня не любил, и ему совсем не нравился тот факт, что между мной и его лучшим прокурором существуют какие-то отношения, помимо строго официальных. Что старина Скай любил, так это губернаторский особняк в Таллахасси, и что ему нравилось, так это широко распространившиеся слухи, что на следующих выборах, или через одни, или еще через одни, но он неперменно займет эту должность. Ну, а тем временем он все еще сидит на нынешней должности. Светловолосая голубоглазая заноза в заднице, смахивающая на Дэна Квэйла. Если считать, что Бреккет похож на располневшего Ньюта Джингрича, а Фолгер — на похудевшего Фила Грэмма, то для комплекта нам не хватало только видеотехника, похожего на Боба Доула. Увы, техник оказался красивой рыжеволосой женщиной лет двадцати с небольшим. Она была весьма не в духе — ее оторвали от телевизора.
Этта Толанд продолжала плакать. Она оторвалась от этого занятия лишь для того, чтобы принести присягу. Я быстро провел все это вступление — кто она такая, где живет, разговаривал ли я сегодня вечером с ней у нее дома, — а потом попросил ее повторить, если она не возражает, в присутствии ее адвоката и этих джентльменов из прокуратуры все, что она рассказала мне перед этим. Этта сказала, что не возражает.
Бреккет вздохнул.
Этта вытерла глаза.
Перед тем, как мы уехали из их дома на Фэтбеке, Этта переоделась.
Теперь на ней были брюки простого покроя, бежевая блузка в тон брюкам и туфли на низком каблуке. Ее полные слез глаза блестели и казались необычно большими. Женщина-техник посмотрела на часы. Мы начали.
А: — Скажите пожалуйста, вы присутствовали при том, как ваш муж позвонил Лэйни Камминс и попросил ее встретиться с ним на вашей яхте?
О: — Да, присутствовала.
А: — Во сколько он ей позвонил?
О: — Около девяти вечера.
А: — Он звонил из дома?
О: — Да.
А: — Во время предыдущей дачи показаний под присягой вы заявили, что ваш муж звонил ей с яхты. Намерены ли вы сейчас изменить свои показания?
О: — Он звонил ей из дома.
А: — Имели ли вы возможность слышать их разговор?
О: — Я слышала то, что говорил Бретт.
А: — И что он говорил?
О: — Он сказал, что хочет обговорить с ней возможность соглашения.
Что он не хочет впутывать в это дело адвокатов. Что он хотел бы поговорить с ней с глазу на глаз, без посторонних. Но это не телефонный разговор. Он сказал, что не хочет идти на компромисс в этом деле.
А: — Он сказал Лэйни, что уже находится на яхте?
О: — Да.
А: — Значит, он солгал.
О: — Да. Он хотел сделать свою просьбу более убедительной. Хотел, чтобы Лэйни решила, что он уже ждет ее и хочет заключить сделку. Она согласилась встретиться с ним и сказала, что сможет подъехать примерно через час.
А: — Вы ведь не слышали, как она это говорила, правильно?
О: — Да. Бретт передал мне ее слова. Перед тем, как уехал из дома.
А: — Когда он уехал?
О: — Через несколько минут после звонка. Где-то в четверть десятого.
А: — Сколько требуется времени, чтобы доехать от вашего дома на рифе Фэтбек до яхт-клуба на Силвер-Крик?
О: — Десять-пятнадцать минут. В зависимости от движения на дорогах.
А: — Значит, он должен был добраться до яхты не позже чем… ну, скажем, в половине десятого?
О: — Полагаю, да.
А: — Миссис Толанд, при нашей предыдущей беседе вы сказали, что в вечер убийства к вам домой пришел человек по имени Бобби Диас…
О: — Да.
А: — Вскоре после того, как ваш муж уехал в яхт-клуб.
О: — Да.
А: — Это было около десяти вечера — так?
О: — Да, так.
А: — Не могли бы вы сказать, кто такой Бобби Диас?
О: — Главный дизайнер фирмы "Тойлэнд".
А: — Знал ли он об иске о нарушении авторских прав, который Лэйни Камминс выдвинула против вашей фирмы?
О: — Да, знал.
А: — Было ли его появление в вашем доме связано с этим делом?
О: — Было.
А: — Не могли бы вы повторить, что он сказал?
О: — Он сказал, что дал Бретту видеокассету.
А: — Что это была за кассета?
О: — Порнографическая кассета.
А: — Она как-либо называлась?
О: — "Шаловливые ручки". Там были засняты четыре женщины, занимающиеся мастурбацией. Одной из них была Лэйни Камминс.
А: — Как получилось, что Бобби отдал эту кассету вашему мужу?
О: — Он сказал, что хотел помочь Бретту выиграть этот процесс. Он хотел, чтобы ему заплатили за эту кассету. Десять процентов прибыли от продажи плюшевого медвежонка.
А: — Медвежонка…
О: — Глэдис. Нашего медвежонка. Того, про которого Лэйни заявила, будто мы его украли.
А: — Согласился ли ваш муж заплатить Бобби эти десять процентов?