Все дружинники за столом одобрительно загудели.
— Верно! — согласился Свенельд. — Я про то и чаял.
— Любо! — поддержал аланку Добрыня. — Вот моя рука! И душа, и жизнь!
Святослав обвёл пирующих восхищенным взглядом:
— Други дорогие и соратники верные! Так тому и быть. Совершим набег, закалимся в сече. На Саркел! На Дон! — и поднял серебряный кубок в вытянутой руке. — За победу, русичи!
— За победу! На Дон! — гаркнула дружина.
И как будто бы силы небесные с похвалой отнеслись к идее Ирины: их охота прошла на редкость успешно. И погода стояла ясная, и лесные троны прямиком выводили к зверю, и борзые собаки загоняли его в силки. Завалили четырёх кабанов, лося и оленя, а уж зайцев и глухарей — немеряно. Все сочли это добрым знаком. Возвращались с песнями, сытые, довольные. И ничто уже не могло снасти Саркел от захвата.
3
Крепость эта находилась на левом берегу Дона — выше Семикаракора на сотню километров. Ныне на её месте плещется Цимлянское морс.
Строили Саркел по проекту греков. В первой половине IX века (значит, более чем за сто лет до описываемых событий) у Константинополя сохранялась ещё надежда окрестить хазар, и миссионеры наезжали на Волгу в больших количествах. Между императором Феофилом и тогдашним каган-беком завязалась оживлённая переписка, и в одной из грамот иудей попросил христианина оказать содействие в возведении каменного форпоста на Дону — в качестве укреплённого пункта против набегов степных кочевников, камских булгар и окских славян на Хазарию. Император прислал инженера Петрова Каматиру, и с его помощью в полтора года возвели настоящее архитектурное чудо того времени — неприступный кирпичный форт с башнями и крутыми стенами. Он стоял на мысу, а от берега отделялся глубоким рвом и земляным валом. И по кромке мыса шёл второй глубоченный ров, так что подобраться к крепости было невозможно ни с какой стороны. Стены в толщине достигали четырёх метров. Башни возвышались по всем четырём углам и посередине каждой из четырёх стен. Главный вход находился в пролёте башни, выходившей на северо-запад. Поперечная стена разделяла форт на две неравные части. Меньшая, к юго-востоку, не имела наружных выходов — там была цитадель, и внутри неё, с южной стороны, поднималась центральная башня-донжон.
Как военный объект крепость существовала вплоть до середины IX века. А потом стала понемногу обживаться как городок, перевалочный пункт кочевых караванов. Между валом и главным входом, на большом свободном пространстве, сделали выгон для скота. В юго-западной части форта в юртах останавливались, а потом и поселились камские булгары, в северо-западной — вятские купцы. Только в цитадели сохранялся гарнизон, состоявший из наёмников-гузов под командованием хазар. Здесь, в донжоне, и поместили в 950 году младшего сына каган-бека — Элию, тайно увезённого с Волги.
Он вначале плакал и молил возвратить его к отцу, бабушке и братьям. Но со временем примирился с участью изгнанника. А когда комендант крепости Завулон бен Сарук познакомил его со своим сыном Исайей, тоже восьмилеткой, и мальчишки сдружились, Элия забыл про свои печали, сделался обычным ребёнком, жизнерадостным и улыбчивым. Оба всюду ходили вместе, обучались военным премудростям, скачкам, рукопашному бою, вместе плавали на Дону и ловили рыбу. Элия проявлял большее усердие в письменных науках — грамоте и счёте, географии и Законе Божьем, а Исайе нравились подвижные игры, танцы, пение, он неплохо рисовал и умел ходить на руках. Став постарше, начали обращать внимание на прекрасный пол и в пятнадцать лет получили от Завулона подарок — двух рабынь-буртасок, предназначенных для спасения молодых людей от греха Онана. И весёлые юноши, отметя условности, предавались любовным игрищам в общей компании, без конца меняя партнёрш и подстёгивая друг друга криками: «Ну, живей! Понеслись! Вперёд! Отстаёшь! Догоняй! Ну, задай ей жару!..»
С восемнадцати лет поступили на военную службу и участвовали в охране крепости по всем правилам: объезжали стены, наблюдали за дорогами и рекой, помогали укреплять оборонительный вал и следили за порядком среди гражданских. Комендант относился к ним строго, но за дело хвалил, Элия много раз просил Завулона написать каган-беку — рассказать о жизни царевича в дальнем гарнизоне и тем самым напомнить: сын его подрос, не пора ли забрать в Итиль? Но служака медлил, опасаясь гнева Иосифа: если государь столько лет прячет отпрыска на Дону, значит, есть на то веские причины; будет время — сам припомнит и распорядится. Так они и жили.