А участие в княжеской охоте и обширные военные планы Святослава сблизили Ирину и с князем. Он помногу раз приглашал её к себе во дворец и выспрашивал все подробности об устройстве оборонительных рубежей у Итиля, чем сильна хазарская армия, в чём она слаба и какую тактику лучше применять — битву в чистом поле, многомесячную осаду или быстрый штурм. А когда до Руси докатилась весть о кончине императора Константина Багрянородного (в ноябре 959 года), киевский правитель забросал аланку новыми вопросами: что известно ей о взошедшем на престол царевиче Романе и его жене Феофано? Та со смехом ему отвечала: мол, она и «императрица» знакомы с той поры, как девчонка звалась Анастасо и была обычной плясуньей в кабаке у её отца Кратероса из Пелопоннеса. А в конце прибавила — о родившейся от стратега Иоанна Цимисхия дочери, отвезённой затем в женский монастырь Святой Августины. Святослав задумался, тихо произнёс:
— Было бы неплохо выдать её за старшего моего сына Ярополка. Породниться тем самым с правящим семейством Царьграда.
— Ой, да как сие можно получать? — удивилась женщина. — Православные не давать замуж за язычник!
— Не давать — так взять! — добродушно передразнил её коверканную русскую речь Ольгин сын. — Из монастыря выкрасть. Ахнуть не успеют, как она окажется в стольном граде Киеве! — Он расхохотался. — Ладно, не пугайся. Это дело далёкое. Пусть пока растёт-созревает. У меня сейчас Итиль на уме.
После триумфального захвата Саркела подготовка к восточному походу развернулась в беспримерных по тем временам масштабах. На Днепре заложили и строили сразу 500 ладей. По соседним княжествам собиралась новая конница, вербовались ратники, мастера выковывали горы оружия, а бессчётное количество мастериц ткало льняную материю — для нательного белья и бинтов; лепту вносили даже принты (младшие волхвы) — делая бальзамы из лекарственных трав, чтобы заживлять боевые раны. Все практически работали на войну. А попытка сборщика налогов для хазар — Менахема Хануки — получить зимой 964 года установленную дань кончилась плачевно: Святослав кистенём ударил его в висок и убил на месте; остальных евреев, обитавших на Копыревом конце, вырезали гриди князя, а дома их разграбили и спалили. Это был прямой вызов каганату. Мать-княгиня даже упрекнула наследника: для чего полошить Итиль раньше времени и не лучше ли свалиться туда как снег на голову?
— А пускай! — отвечал ей сын, правый ус наматывая на палец. — Я нарочно пошлю с одним из гостей итильских грамотку проклятому Осипу: мол, иду на вы. Ничего боле не страшусь. Выходи, жидёнок, на бой, коль в порты не наложишь! — и смеялся дерзко.
А по осени 963 года в Киев прискакал весь побитый, израненный Мстиша, сын Свенельда. Он своим разгулом и лютостью так допёк подневольных вятичей, что несчастные возмутились, взялись за топоры и, поколотив, выгнали со своей земли обнаглевшего княжеского наместника. Тот валялся в ногах Святослава, умолял простить и во всех грехах обвинял строптивый окский народишко.
— Прочь ступай, сучий выблядок! — оттолкнул его сапогом правитель. — Вятичи от меня получат, уж не сомневайся, я им покажу, как не подчиняться полянам! Но и ты ныне мне не люб. Доводить людей до крайности — самое поганое дело. Мой отец этого не помнил и погиб от рук возмущённых его своеволием древлян. Надо знать уроки! — Отхлебнул вина и сказал сурово: — Отправляйся к Свенельду в Овруч. Подлечись, воспрянь. Помоги ему собирать войска. По весне — в поход. Глупые поступки искупишь кровью. Если на ратном поле не дрогнешь — завоюешь моё прощение. Пшёл отсюда!
Тот отполз, продолжая бить земные поклоны.
В целом же три зимних месяца минули спокойно. Ольга простудилась на Рождество и неделю провела в горячечной лихорадке. Киевская ворожея и повитуха — тётка Ратша — колдовала над ней ночи напролёт, изгоняя «сестёр-трясовиц» и «потяготу». А когда княгине сделалось полегче, то Ирина сидела подле её одра, развлекала по мере сил — разговорами, чтением богословских книг и аланскими былинами: о деяниях нартов — героического народа, воевавшего с хызами, подлыми захватчиками.
— Нарты — это аланы, хызы — это хазары? — спрашивала русская.
— Надо думать так. В каждой сказка есть много правда!
Несмотря на одинаковый возраст тучная сердечница Ольга выглядела намного старше Ирины. И одутловатость лица, и болезненная потливость, и какая-то нервная одышка, вялость в членах — говорили, что она нездорова, носит в себе злую хворь. Иногда плакалась товарке по-гречески: